classicrock (18.10.2006, 10:43) писал:
... Да, слова несколько не подходят к фотографиям, но музыка наоборот.
не соглашусь.
Именно после перевода работа Антона для меня преобрела более глубокий смысл - т.к. после прочтения последних строк "...И беспрепятственно течет кровь,
И молчание становится невыносимо громким..." включилась ассоциативная память и вспомнился фильм Андрея Тарковского - АНДРЕЙ РУБЛЕВ ("Страсти по Андрею").
«Андрей: Послушай, что же это такое делается? Убивают, насильничают, вместе с татарвой храмы обдирают, а, ведь ты говорил мне... Только мне теперь хуже, чем тебе. Ты уж помер, а я ...
Феофан: Помер? Ну и что?
Андрей: Да не о том я. А что полжизни в слепоте провел! Я же для них, для людей делал, днями — ночами. Не люди ведь это, а? Правду ты говорил. Правду.
Феофан: Мало ли что я тогда говорил? Ты вот теперь ошибаешься, я тогда ошибался.
Андрей: А разве вера не одна у нас, не одна земля?.. Не одна кровь?
А один татарин даже улыбался, кричал все: «Вы и без нас друг другу глотки перегрызете». А? Позор-то какой!
Феофан: Ну, ладно, уходить мне пора.
Андрей (за кадром): ...прошу тебя, не уходи. Давай сядем, поговорим, я тебе расскажу...
Феофан: Я и так все знаю.
Андрей: Знаешь, я писать больше никогда не буду.
Феофан: Почему?
Андрей: Не нужно это никому. Вот и все.
Феофан: Подумаешь, иконостас сожгли. Да меня, знаешь, сколько пожгли? Во Пскове, в Новгороде, в Галиче! Великий грех на себя берешь!
Андрей: Я тебе самого главного не сказал. Человека я убил... русского. Как увидел я, что тащит он ее...
Феофан: За грехи наши и зло человеческий облик приняло. Покушаешься на зло, на человеческую плоть покушаешься. Бог — то простит, только ты себе не прощай. Так и живи, меж великим прощением и собственным терзанием...
Андрей: Знаю, господь милостив, простит. Я господу обет молчания дам, молчать буду. С людьми мне больше не о чем разговаривать. Хорошо я придумал?
Феофан: Нету у меня права тебе советы давать. Нельзя.
Андрей: А разве ты не в рай попал?
Феофан: Господи! Скажу только, что там совсем не так, как вы все тут думаете.
Андрей: Русь, Русь... все-то, она, родная, терпит, все вытерпит.
Долго еще так будет, а? Феофан?
Феофан: Не знаю. Всегда, наверное... Все же красиво все это.
Андрей: Снег идет».
и ещё:
Сразу после сцены колесования Васьки-посадника (какого? за что?) — панорама по темному собору:
«Кирилл: Есть кто живой?
Из-за темной колонны появляются ноги лежащего на скамье Феофана Грека.
Феофан: Посмотреть пришел?
Кирилл (за кадром): Посмотреть.
Феофан: Смотри, смотри... сейчас олифить будем».
Так перебрасываются они пустячными фразами, что называется, прощупывают друг друга, вспоминают Рублева Андрея, хвалят его — и вдруг без перехода:
«Кирилл: Правдиво сказано у Константина Костечевского:
”В суть всякой вещи вникнешь — коли правдиво наречешь ее”. А Андрей... Так ведь я и в глаза ему скажу. Он ведь как брат мне. Хвалят его, это верно. Так ведь он и краски ложит тоненько, нежно, умело кладет. А вот только нет во всем этом у него... страха, нет веры! Веры, что из глубины души исторгнута. А и простоты, как это у Епифания-то о Сергиевой добродетели сказано: ”Простота без пестроты!” Так ведь вот что это. Это — святое. Простота без пестроты. Так лучше-то и не скажешь!
Феофан (за кадром): А ты, я гляжу, мудрец!
Кирилл: А коли и так? Хорошо ли это? Может, лучше-то во мраке неразумия, велению сердца своего следовать?
Феофан: Во многой мудрости много печали.
Кирилл: И кто умножает познания — умножает скорбь».
Молчание
Как Воскресение христианской души из греховной смерти
совершается во время земного ее странствования:
точно так таинственно совершается здесь, на земле,
ее истязание воздушными властями, ее пленение ими
или освобождение от них; при шествии через воздух
эти свобода и плен только обнаруживаются.
Еп. И
Сообщение отредактировал Maksim Chicherin: 18 October 2006 - 12:30