Портрет времени

Старый мастер

ПОЧЕМУ ДЫМ В ТРУБУ ИДЕТ?

Алексея Федоровича Шамраева впервые увидел я на празднике в Останкине.
Вот как это было. Развлекая публику нарядами и учтивыми манерами, прогуливались вдоль пруда юные красавицы и изысканные кавалеры; лихо держались в седлах и гарцевали на вычищенных до глянца лошадях статные уланы; возведенный пред дворцом шатер манил зеркалами, пышными старинными камзолами – в них можно было облачиться и запечатлеть себя на память потомкам; сновали средь гостей юные коробейники, предлагая по смешной цене рукотворные игрушки, и какая-то инициативная дама подбадривала нерешительных: «Поддержите коробейника! Купите что-нибудь – всего за 3 рубля!», и нерешительные доставали мелочь и покупали безделушку, которая когда-нибудь напомнит о необыкновенном празднике; звучала музыка Александра Бородина и Михаила Глинки, Петра Чайковского и Анатолия Лядова; бодрили и возбуждали любопытство военные марши Преображенского полка. В тот день дворец Останкино и его окрестности были овеяны вдохновенным творчеством людей искусства и трудом мастеровых.
Собственно, с мастеровых и началось театрализованное представление, посвященное дню рождения графа Николая Петровича Шереметева – они собрались перед дворцом и церковью Живоначальной Троицы и назвали это место «Город Мастеров». Здесь были ткачи и гончары, резчики по дереву и мастера керамики, вышивальщики и вязальщицы.
Шамраев же отличался особым колоритом: вязаной блузой, похожей на кольчугу, особого покроя фартуком и кожаным козырьком от солнца, пышной седой бородой и пристальным взглядом. У его работ задерживались подолгу - они вызывали восхищение, особенно у детей. Позже я увижу его поделки в музыкальной школе им. А.Скрябина – подарок. Тоже, если хотите, меценатство – значит, не случайный был на том празднике человек!..
Нынче «Город мастеров» обосновался на ВВЦ, и в одном из домиков Алексей Федорович устроил мастерскую. Там я и нашел Мастера. На вопрос «Вы – художник?», он весело ответил: «Нет. Я – инженер-железнодорожник»…
Родом Шамраев из села Хуторцы на реке Тихой Сосне, впадающей в Тихий Дон. Окончив железнодорожное училище, работал помощником машиниста паровоза, потом – в московском метро. Затем – вуз и инженерная работа во Всесоюзном научно-исследовательском институте оптико-физических измерений…
Когда спрошу о тяге к дереву, ответит серьезно: «Гены. Дед по матери Петр Иванович Морозов мельницу сделал водяную; без чертежей – топором и пилой. И отец портняжил, хотя был партийным и строил колхозы. Помню, лет пять мне: картошку беру и колесики режу, потом камышом протыкаю – ось вышла, другая. Соединяю – тележка получилась».
Припомнил Алексей Федорович и случай из институтской поры. Как-то устроился он во дворе половник резать. Выходит сосед и спрашивает: «Что делаешь?» – «Половник» – «А до этого делал?» – «Нет» – «Ну и не сделаешь» – «Сделаю!». И сделал. «Часто бывало: никто не верит, а я возьму и сделаю» - скажет Мастер…
Так, по «зову генов» инженерную работу в «закрытом» НИИ совмещал Шамраев с рукоделием: для себя и соседей мастерил, для друзей и друзей тех друзей.
Однажды понадобилась ему бочка. Пришел к бондарю и говорит: «Николай Иванович, расскажи, как бочку делать?» Бондарь на все его вопросы ответил, и свой задал: «Что, Алексей Федорович, никак делать собираешься?» – «Да, – ответил Шамраев, – сделаю, покажу». Изумился бондарь такой самоуверенности – известное дело, сколько нужно бондарному искусству учиться, чтобы бочка не текла. «Смотри, – говорит, – с водой принимать буду». Сделал Шамраев бочку, но одну клепку специально не срезал – для наглядности, что не из магазина. Бондарь бочку испытал. Не текла…
В мастерскую вошли зеваки: мамаша с мальчишкой лет девяти. Огляделись. Сын на разложенные «сокровища» кивнул. Мамаша взяла резную свирель, в руках повертела. Шамраев взял другую – к губам приложил. Полилась нехитрая мелодия, но голос чистый. У мальчишки глаза заблестели. «Сколько?» - строго спросила мамаша. «Пятнадцать», - отозвался Мастер. А я, вдруг, услышал внутренний голос: «Даром!». Но у мамаши, похоже, иной мотив – она решительно положила свирель и вывела мальчонку прочь…
В советские времена Шамраев учил ремеслу детей. «И шли охотно, и потребность в творчестве была, - вспоминает он. – Теперь другие времена, другие потребности. И сейчас заглядывает молодежь. «Давай, - говорю, - парень, учись, режь». - «А сколько, дядя, платить будешь?», - спрашивает. Я молодым, бывало, шел к мастеру, бутылочку брал, только бы узнать, как это делать, как другое. А тут птенец – еще ничего не знает, а уже плати ему»…
И нынче не перестает удивлять окружающих Шамраев. Вот еще одна история.
Решил он как-то сложить печь на даче в Михнево. Цены тогда в миллионах ходили. У одного печника выспросил, у другого, третьего. И сделал. 540 кирпичей пошло. Восемь каналов. Растопил. Греет печка! Пришла соседка – 4 миллиона отдала за печь «под ключ» – и спрашивает: «Алексей Федорович, почему у вас дым в трубу идет, а у меня в дверь?» – «Гены», – отшутится Мастер…
Гены, конечно, важны. Но природная наблюдательность и настойчивость – вот основа таланта Мастера.
И – любовь.
Это шамраевское уточнение: узнав, что своими руками поставил на дачном участке в Михнево церковь, я спрошу его: «Зачем?» - «Люблю строить, - ответит он. - Радость это людям приносит».
Мастеру – семьдесят пятый. На мое изумленное бормотание – «больше шестидесяти не дашь» – он охотно добавит: «Все так говорят. Дядя Гриша у нас такой же, да и отец был – без морщин».
А еще у него сильные руки и живые глаза.
И скажу ему о своих наблюдениях: «Любимая работа и внимание людей – вот и весь секрет молодости в семьдесят пять». – «А как же, - охотно подхватит он. - Я бы не жил, если бы не это. Другой раз, устанешь – начинаешь резать, и легче становится. Приболеешь – возьмешь палочку строгать – хворь проходит».
На прощанье Шамраев расскажет еще одну историю.
Как-то в «Город мастеров» заглянул столичный мэр, и очень ему приглянулась работа Алексея Федоровича.
«Красота!», - воскликнул мэр.
И заиграла в душе Мастера свирель, и сказал он мэру: «Юрий Михайлович, примите в дар!».
«Нет», - ответил мэр решительно.
Свирель в груди умолкла.
Но лукавый мэр продолжил: «За мастерство надо платить. Покупаю!».
И вновь запела свирель – один Мастер назвал Мастером другого…
Вот почему эта история у старого Мастера – любимая…

Василий Дворыкин

(«Московская среда»)