Перейти к содержимому






Фотография

Портрет времени

Написано Nepanov, 21 March 2023 · 110 просмотров

ДОМ БЕЗДОМНЫХ

3]«Для человека, по моему глубокому убеждению, самое главное – дом».

3]Владимир Пурцеладзе


ПОСЛЕДНЯЯ СТУПЕНЬ


Рано утром, как и договорились, я шел по улице Гостиничной к Пурцеладзе. Навстречу попадались обитатели «Марфино» - их выдавали глаза с почти угасшей тенью надежды.
«Правильной дорогой иду», - отметил я этот взгляд и решил, каким будет первый вопрос.
Но Владимир Пурцеладзе, директор социальной гостиницы «Марфино», решил иначе - начал с принципа. Принцип основывался на беде тех, кто в середине 90-х на волне приватизации потерял жилье.
- Человек слаб, - сказал Пурцеладзе. – Человек доверчив. И, в сущности, не важно, чем он руководствовался, продавая квартиру, – важен результат: ни денег, ни жилья. А для человека, по моему глубокому убеждению, самое главное - дом. Маленький мир, куда можно прийти, где можно закрыться от большого мира. Отсидеться. Отдышаться. Отмыться. И пойти по жизни дальше.
Потеря дома – катастрофа.
Почему, думаете, бомжи так живут? Да потому, что им негде приютиться. Негде!
Закончив монолог о доме, Пурцеладзе рассказал о «Марфино»: о том, что гостиница создана в 1997 году по распоряжению мэра Москвы; что рассчитана на 150 человек, и что жить здесь могут бывшие москвичи, потерявшие жилье; что раньше тут был детский сад, а когда его перевели в новое здание - старый дом начал умирать, и, в конце концов, остались только стены; и что в этих руинах жили бомжи…
Дом, по сути, отстроили заново.
Пурцеладзе здесь с момента открытия – он принимал первого жильца. До сих пор помнит имя: Александр Петрович Корешков - человек, вернувшийся из заключения. По советскому закону такие люди теряли право на жилье. Российский закон изменил их судьбу: оставшихся без квартир ставят на очередь. А гостиница служит временным жильем.
Таких у Пурцеладзе много. Два десятка человек получили собственное жилье. У троих - отдельные однокомнатные квартиры. У остальных – комнаты в «коммуналках». Есть и такие, кто нашел себе женщину. Наладил жизнь.
«Наши жильцы — это люди, с которыми судьба поступила жестоко, - сказал Пурцеладзе. - Но они не до конца опустились. Наш дом — это последняя ступень между обществом и бомжами, которые живут в коллекторах. В том и смысл этих гостиниц: человек должен не опуститься ниже, а закрепиться, устоять на этой ступени – чтоб потом подняться»…

ДОЛЖНОСТЬ ПО СЛУЧАЮ


Пурцеладзе попал на эту должность случайно. «Думаю, - сказал он, - что еще каких-то пятнадцать лет назад большинству людей в нашей стране не могло и в голову прийти, что у нас будут такие дома. Считалось, что у нас бездомных нет, как нет и секса. И я не думал, что когда-нибудь буду работать здесь»…
Впрочем, бытует вера, что жизненный путь человека предопределен. Знакомство с Пурцеладзе только укрепляет эту веру: не случайно он здесь – это судьба…
По специальности Пурцеладзе - инженер лесного хозяйства. После института и службы в армии много лет озеленял Москву. Скверы, аллеи, школьные территории, корты, спортивные площадки по всей столице – дело и его рук. Работа нравилась. Но однажды предложили «Марфино».
Пришел из интереса.
Первый был тот самый Корешков. Слушая исповедь пожилого человека, Пурцеладзе подумал: «Старик совсем. И жизнь несладкая была. А сейчас – что его ждет? Ни-че-го!»
И, как теперь вспоминает, что-то «шевельнулось» внутри, защемило…
Он водил меня по дому обездоленных и показывал, как устроен дом.
Все показал: где новичка принимают и где его осматривает врач; душевые показал и камеры, где «прожаривают» одежду; посмотрели жилые комнаты: кровати в два яруса, тумбочки, шкафы. Жильцам ежедневно выдают одноразовые талоны - на тридцать рублей. Рядом столовая – кормят там. Бывает, благотворительные организации - наши и зарубежные – привозят продукты, одежду…
«Убого», - думаю я, оглядывая комнату, в которой не меньше дюжины кроватей, несколько шкафов и вырезанная из журнала фотография Есенина на стене.
Оказывается, говорю это вслух.
Пурцеладзе согласно кивает, но замечает: «В коллекторе хуже».
Потом, когда выходим в коридор, говорит, что хочет сделать ремонт, чтоб дом выглядел так, как выглядят подобные дома в репортажах из Швеции или Голландии...
Перемену в своей жизни объяснит так: «Втянулся в работу».
И добавит: «Хотелось хоть как-то помочь. Жалко этих людей».

РЕДКОЕ ЧУВСТВО


Все дело в смысле, который вкладывают в слово жалость. Смысл определяется жизненным опытом. У Пурцеладзе опыт богатый - с этим чувством живет. Как, впрочем, и те, кто с ним здесь работает – персонал. Это, кстати, исключительно женщины. Почти все здесь со дня открытия…
Когда разговор переходит на эту редкую ныне тему – жалость в нашей жизни, - говоря о своих сотрудниках, Пурцеладзе употребляет иное слово. «Это милосердные люди, - говорит он. - Иначе они бы здесь не работали. Потому что общаться с нашими жильцами, сами понимаете, не просто. Наши женщины следят за жильцами, как за детьми. Хотя, казалось бы, должны озлобиться, общаясь с ними ежедневно с утра до вечера. Ведь, бывает, такое терпят. Но приходят ко мне и говорят: «Ревазович, не наказывай, он хороший». Я, честно говоря, удивляюсь их терпению. Уникальное свойство человеческой души»...
«Их терпение» — это продолжение характера Пурцеладзе. Он здесь днюет и ночует. На вопрос о реакции семьи ответит кратко: «У меня жена золотая - все понимает». Понимает, когда рано утром он спешит в «Марфино», а возвращается к полуночи. Понимает, когда звонит: «Не жди». Значит, что-то случилось, и требуются его слово и воля…
Раньше здесь дежурила милиция. Но уж очень это не нравилось Пурцеладзе: не заключенные же они, в конце концов, а свободные люди! И, самое главное, это же ваш дом. Вы здесь живете. Вы – хозяева.
И однажды, после очередного скандала, который погасили милиционеры, Пурцеладзе собрал обитателей «Марфино» и сказал: «С этого дня - никаких «западло»! Сами будете следить за порядком: чтоб не гадили, не портили. Я ведь могу по-другому: запрещу всем и все – и на этом свобода кончится. Будет, как в зоне. Этого вы хотите?»
Они знали его слово. И сделали, как сказал.
Теперь за порядком следят сами. Сами убирают в комнатах. Милиция пост сняла…
Спросил его: «А если бездомный – не москвич?»
- Есть у меня замечательный парень Андрей Долматов, - оживляется Пурцеладзе. - Чернобылец. Жил в Эстонии. Страна развалилась – и кто он теперь? Не гражданин Эстонии, не гражданин России. Живет у меня, хотя, формально, я не имею права его здесь держать, потому что он не москвич. Но я иногда преступаю эти правила. Ну, выгоню я его, и куда он пойдет? В коллектор, к бичам? Дальше что? А он добрый, работящий. Не пьяница. В нормальной семье воспитывался. Он мне нравится. Оформил у себя на работу. Сейчас пытаемся гражданство получить. Написали письмо президенту. Надеемся…
Или еще: живет у меня Георгий Васильевич Косенко. Всю жизнь проработал бульдозеристом на Севере. Потом, когда в горячке капитализации все рушиться стало, его без пенсии оставили. Приехал в Москву правду искать. Пришел: «Пустите переночевать». И вот он уже два года «ночует». Я его оформил. Сколько бьюсь, но пенсию сделать не могу - нет тех организаций, где он работал. А человеку уже 65 лет. И у него ни денег, ни крова над головой. Ну, выгоню я его на улицу - умрет где-нибудь под забором. От того, что я ему талон на 30 рублей в день выдаю, наше государство не обеднеет. И крыша над головой у человека. И одним бомжом меньше. Вы не представляете, как мне его жалко. Всю жизнь проработать на государство – и в итоге не иметь ни-че-го!..
Мне стариков и детей очень жалко…

ПОСЛЕДНИЙ ОТВЕТ


Жалость бывает разная. Один пожалел – дал рыбу. Второй пожалел – дал удочку.
Пурцеладзе из тех, кто дает удочку. И не случайно называет «Марфино» последней ступенью, отделяющей нормальную жизнь от падения в пропасть.
«Марфино» — это еще и тест на то, по какую сторону ступени человек.
- Случайный долго не держится, - говорит Пурцеладзе. - Живет месяц, два - на большее сил не хватает: не может перебороть себя и жить нормально. Уходит в коллектор. Есть такие, кто по несколько раз здесь бывал.
- Но есть и патологические бродяги.
- Такие не приходят. Сюда идет тот, кто хочет выкарабкаться, у кого остатки человеческого есть, кого тянет к жизни. К дому...
- Ваша заслуга? – спрошу я у него о порядке в доме.
- Что значит заслуга? – удивится Пурцеладзе. - Не понимаю этого слова. Я делаю то, что обязан. Это моя работа, а не заслуга.
- Но где те бумаги, в которых все расписано: что сказать? что сделать? - пытаюсь я отстоять свой риторический вопрос. - Здесь все решает жизненный опыт Пурцеладзе.
- Все мы решаем и делаем, исходя из своего жизненного опыта. Кто-то лучше, кто-то хуже. Какая заслуга в том, что ты ребенка приласкал? Ты должен так относиться к ребенку. И к убогому.
У человека горе, беда - не повезло ему. Нет у него защиты. Нет дома.
Должен же быть кто-то, кто поможет…
Таков был последний ответ Пурцеладзе…

Василий Дворыкин

(«Московская среда», 2004)





Обратные ссылки на эту запись [ URL обратной ссылки ]

Обратных ссылок на эту запись нет

Новые комментарии