Создать свою тему оформления
0
НЕУДАЧНЫЙ РЕЙС
Суворов открыл кабину МАЗа и сказал: «Извините за непассажирский транспорт». Карабкаясь, я пробурчал: дескать, пустяки, в молодости и не на таких катались. «В молодости неудобств не замечаешь», - резонно заметил Суворов. Я понял: не зря тащился в такую рань – поездка с водителем автоколонны № 28 Мосавтотранса Николаем Суворовым будет нескучной...
ФЕРМОВОЗ
Суворов водит фермовоз – тягач с прицепом. Прицепы разные. Обычно – двадцатипятиметровый. В этот раз – тринадцати с половиной метра. Вся длина трейлера – семнадцать.
- Этот тянуть легче? – спрашиваю для завязки разговора.
- Другой раз в узком месте и с таким трудно... Есть прицеп – тридцать два метра! Но я его не таскаю. Из принципа: возраст не тот, чтоб головой крутить. Для поворотов, разворотов и перестроения важна длина. Одно дело перестроится на легковой – снует как мышь. И какая дистанция мне нужна, чтоб повернуть? Сейчас едут вплотную – маневра нет. С тридцатидвухметровым поворот другой – перестроиться нужно.
- Глаз и руку набить, - вставляю я отсебятину.
- И нос, - подхватывает Суворов, выруливая за ворота...
УГОЛ ПОВОРОТА
Суворов работает в автоколонне с 26 января 1970 года. Пришел после армии. Служил в Казахстане, на Байконуре, потом перевели в Королев. Поэтому, увольнный в запас, приехал в Москву. Десять лет слесарил. Вышло так, что все друзья ездили на трейлерах – потянуло и его за руль. Выучился. Дали фермовоз. «Тогда прицепы были короче, а работы – больше» - заметит Суворов.
Москва строилась так быстро, что на все стройки не хватало восьмидесяти трейлеров колонны. «Южное и Северное Бутово, Куркино и Митино, Ясенево и Кожухово, Ново-Косино и Жулебино, Мневники и Крылатское, Конькобежный центр и овощные базы, - вспоминает свои маршруты Николай Андеревич. - Сейчас перешли на монолит – мы не нужны. Разве что металл привезти».
Последние слова звучат, как черта под прошлым.
Суворов еще вернется к разговору о прошлом, сравнивая его с настоящим – слишком контрастны перемены...
Едем на ЖБИ-17 – в район Хорошевки. В пробках не стоим. Повороты – даже самые крутые – Суворов проходит легко, словно управляет не МАЗом, а Тойотой.
- Главное – угол поворота, – утоляет он мое любопытство. – Раньше на дорогах было свободно: 18-метровые фермы возил без проблем – никто не мешал. Сейчас без сопровождения не обойтись. Нынешней зимой возил в Митино – длина фермы 25 метров, высота 4. Машина прикрытия шла. Зачем? Допустим, чтобы повернуть вправо, сначала нужно уйти влево, значит, оставить правый ряд – чтобы никто не влез, машина прикрытия нужна.
- А без нее сможете?
- Смогу. Но труднее. И риск больше. Теперь водители друг к другу относятся по-хамски...
В этот момент на большой скорости, справа, нас подрезает иномарка.
- Хам! – реагирую я.
- На дороге виден характер водителя, - соглашается Суворов. – Нервные, как тараканы снуют... Вот он – уже пятый раз перестраивается. С того ряда ушел вправо. Потом – назад. Влево. Назад. Теперь – еще раз вправо. Суетливый человек. Ненадежный. Говорят у летчика в полете дважды стресс: при взлете и посадке. А у водителя стресс на каждом повороте. Подрезают. Тормозят. Есть у меня возможность – я всегда уступлю. Но в потоке – как? Однажды подрезал очень крутой джип. Останавливаюсь. Выходит здоровенный водила-телохранитель и ко мне: «Ты чё делаешь?!» - «Мне так по правилам положено, – отвечаю. – Я должен освободить перекресток при любом сигнале светофора при левом повороте». Не понимает. «Ну, чё, шлепнуть тебя?», - спрашивает. Звероподобный. Я промолчал: с идиотом свяжешься – может «шлепнуть». По моим наблюдениям, наглецы плохо кончают – чаще в аварии попадают. Естественный отбор. И другим наука.
Суворов попал в аварию только раз. Его неожиданно подрезала и встала впереди «Газель». Ткнул ее. Приехал гаишник. Суворов – к нему: «Здесь со второго ряда нет поворота – водитель «Газели» виноват». Гаишник прищурился: «Свидетели есть?» Свидетелей не было. Виноватым назначил Суворова. Пришлось платить штраф. Дело не в деньгах – обидно было, что не можешь доказать правоту...
- Но бывают исключения, - закругляет тему Суворов. - Выезжаю на прошлой неделе с второстепенной. По главной – сплошной поток. Обязан пропускать. За мной навороченный джип. Минута, другая, третья... Тот, что на джипе, не выдержал, объехал меня, перекрыл главную и машет: «Езжай!». Помог... Я, признаться, подумал: придет время, когда у нас на дорогах опять начнут уважать друг друга ...
Так через слово «опять» в наш разговор вновь просочилось прошлое...
МОНОЛОГ О ПРОШЛОМ
Суворов скажет о нем не вскользь, а как о наболевшем.
- Ругают советское время: дескать, все было плохо. Не все. Политику менять надо было, но не образ жизни... Взять хотя бы наш комбинат. Все водители – от бога. Годами не менялся состав. Нынче разбежались – не платят. Набирают приезжих с юга. Да они МАЗа в глаза не видели – какие из них водители? Когда научатся? Годы должны пройти! Водитель от бога – профессионал высшего уровня. Помните, я перед выездом из колонны стоял – подъехал один и кричит: «Что встал? Не проехать!». Медленно, но проехал. Следующий за ним проехал молча и быстро. Вот и разница: первый – из приезжих, второй – наш, с опытом. Профессионал чувствует дистанцию... Измельчал народ – в смысле профессионализма...
А разве здоровый сильный человек мог в те времена предположить, что у него денег не будет? Нам работа в радость была! Утром приходили пораньше – подшучивали друг над другом, новостями делились, о женщинах говорили. Сейчас приходят хмурые, молчат, личным не делятся. Даже о женщинах перестали говорить. Думают только о том, заработаешь сегодня или нет... Пенсии у всех одинаковые – у тех, кто работал в поте лица, и кто бездельничал. На пенсионеров жалко смотреть. Я утром очень рано встаю – вижу, как на помойках роются. С фонариком. Такую старость заработали? Живут воспоминаниями. Но одной памятью не проживешь... И у меня пенсия не за горами. Но стараюсь не думать, не приближать развязки. Одно твердо знаю: работать на трейлере не буду. Каждый день сокращает жизнь больше чем на 24 часа...
НЕТРАДИЦИОННЫЙ ГРУЗ
Суворова рекомендовал начальник автоколонны Сергей Бочков. Узнав, что я интересуюсь водителями фермовозов, он, не задумываясь, ответил: «Суворов! У него завтра такой рейс». Я позвонил Суворову. Тот выслушал и говорит: «Выезд в четыре утра. Едем на два дня». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! О двухдневной командировке надо договариваться с главным редактором. Отказался и спросил о «другом разе». «В любой день, но до восьми утра», - ответил Суворов.
- Жаль, что со мной не поехали, - вспомнит Суворов где-то в районе Рижской эстакады. - В Можайском районе, под Рузой работал. Фермы возил. Свиноводческие комплексы строят. Четыре уже работают. Современная технология. Сухой корм, как у кошек. Родильный цех. Маточный. Докормки. Выращивания. Чистота. Компьютеры. Обслуживают человек десять. Свинья в загончике: со всех сторон – железки – не развернуться. Лоток с кормом. Поилка. Поел. Попил. Поспал. Канадская технология. Завод по производству свинины. Купил у них мяса – дай, думаю, попробую. Лучше импортного...
- Наверное, потому, что воздухом российским дышат, - вставил я для упрочения патриотизма.
- Там простор, - согласился Суворов, въезжая в Шереметьевский тоннель. И я пожалел, что не поехал с ним в тот день на простор под Рузу. Поглазел бы на поля, увидел бы свиней, жиреющих по канадской технологии...
- Я в четыре утра выехал, - вернул к реальности Суворов. - В восемь приехал. Три рейса в первый день. Столько же во второй. Дороги хорошие. Пыль только на одном участке. С моими габаритами – 25 метров – по лесной дороге сложно. Я ее зову «партизанская тропа»: гравийно-песчаная. Сухо. Пыль столбом...
«Хорошо, что не поехал», - передумал я.
Суворов между тем оживился – вспомнил «нетрадиционный» случай: возил емкости для пивного завода.
- Их морем везли из Голландии до Питера. Там перегрузили на баржу «река-море» до Северного порта. Потом – на речную баржу. И в Калугу. Уровень воды падал. Нас торопили. Вот это была перевозка! Высота емкости – семь метров. Мой семнадцатиметровый прицеп не приспособлен под такой груз. Смастерил приспособление. С нами была бригада электриков – обрезала провода, чтобы проехать. Семь километров – за ночь. В первый день только резали. Пол-Калуги без света оставили. Народ костерил нас, на чем свет. На другой день двигались цивилизованно: отрежем провод – проедем – соединим. Потом следующий участок режем. Тяжело было в пригороде: частные дома, провода как паутина. Дерево мешает – пилим. Груз-то ценный. Каждая емкость – 300 тысяч долларов. Восемь штук. Новый пивзавод. «Хольстен» выпускает и «Золотую бочку». Инвестор – южноафриканец. Но его там ни разу не видел. Деньги вложил – сейчас прибыль качает.
- Пивом-то хоть угостили?
- Просили: «Дайте пивка попробовать». Не дали...
«Ошибся, думаю, Суворов: южноафриканец там был, только прятался»...
ПРОСТОЙ
На ЖБИ-17 приехали в 8.50. Суворов ушел за путевкой.
Через двадцать минут возвращается.
- Повезем плитку серую на улицу Коптевскую. 10 поддонов – 20 тонн.
Становимся в очередь.
Машины с плиткой и бордюрным камнем выезжают часто – чем не демонстрация масштабов благоустройства столицы.
Но очередь движется медленно.
Суворов уходит выяснять обстановку. Походка медленная, вперевалку.
Через десять минут возвращается мрачный.
Наконец, у цели. Но кипения капиталистического труда не ощущаем.
Подходит человек – по виду мастер. Говорит с Суворовым. Когда уходит, Суворов передает содержание разговора в адаптированном виде: «Нет плитки». А еще говорит, что теперь надо сдавать назад. И я радуюсь: наконец стану свидетелем того, о чем столько слышал – уникального мастерства водителя фермовоза, способного рассчитать путь до сантиметра – ведь мы залезли в такую узкую щель, откуда, на мой непросвещенный взгляд, путь только один – вперед. Но вперед нельзя – там, под погрузкой, застрял незадачливый водитель – сел аккумулятор. Он подходит к Суворову: «Не дернешь?». Не разглядел, что у Суворова – «хвост», с которым на пятачке под краном не повернуться. «Самосвал дернет - ему проще», - советует Суворов и заводит двигатель...
Он сдал назад и выехал из щели с такой легкостью, что я так и не понял, в чем секрет мастерства...
Потом Суворова пошлют выписывать другую путевку.
Он посмотрит на часы: «10.15. Ё-моё! Дурдом!».
В 10.25 получим новый наряд: на улицу Наметкина.
В 10.40 станем под погрузку.
В 11.00 погрузку закончим.
В 11.05 Суворов пойдет выписывать накладные.
В 11.15 минуем ворота ЖБИ.
Суворов внешне невозмутим. Досада у него внутри. Чувствую – перетекает в меня. Спрашиваю: «Неудачный рейс. Может, у меня рука тяжелая?» – «Обычное дело, - отвечает Суворов. – Им важна своя работа. А то, что я простоял – наплевать. Три часа потерял! А вот если бы за простой платили... По-хорошему, наша служба эксплуатации должна контролировать работу с заказчиком. Но если наши предъявят претензии – они других наймут. Частников полно. Тот, который, заглох – частник. Он может круглые сутки работать. Может в машине спать. Работает за 100 рублей. И нам приходится работать за 100 рублей... Да вот же они стоят – «конкуренты»...
КОНКУРЕНТЫ
За воротами ЖБИ – машины в два ряда. Очередь – на сотню метров. Номера – не московские. «Из Брянской области, Тверской, Подмосковье – комментирует Суворов. – Их транспорт дешевле. Стоянки не нужны. Не платят за землю, электроэнергию. Мы – платим. Поэтому услуга комбината дороже»…
После «неудачного» рейса с Суворовым, на ближайшем оперативном совещании комплекса городского хозяйства я подойду к генеральному директору ГУП «Мосавтотранс» Мераби Чочуа и поделюсь увиденным.
Мераби Порфильевич оживится.
- Хорошо, что вы увидели это своими глазами. Напишите! Пусть все знают. Со стороны – все гладко. Это не так. Во всем мире определены условия допуска к профессии и рынку. Тщательно проверяют профессиональную компетенцию, финансовое положение и репутацию. Справедливо! Транспорт – средство повышенной опасности. Без требований и контроля урон может быть колоссальный. У нас в стране транспортная составляющая в цене товара в три раза выше, чем в ЕС. На дороге гибнет в год 30 тысяч человек. Из-за разных систем налогообложения и слабого контроля не работает налоговое регулирование. Законопослушный перевозчик платит 35 копеек с рубля дохода, недобросовестные вносят символическую плату или не платят ничего. И устанавливают демпинговые цены! За демпинг в ЕС – огромные штрафы. А у нас – прибыль. Не люблю крайних высказываний, но это называется так: воруют у государства! Значит, воруют у меня, у вас, и тем самым мешают созданию цивилизованного рынка. Дикие перевозчики – дикий рынок.
Чочуа прав: главная проблема грузовых перевозок сегодня – бесконтрольность, непрозрачность, отсутствие единых правил для всех. «Леваки» есть везде. Но в цивилизованных странах их доля не превышает одного-двух процентов. На нашем транспортном рынке, по мнению специалистов, до 80 процентов грузовых машин работают в так называемом внеправовом поле. Перемены в законодательстве нужны, как воздух. И контроль над деятельностью всех без исключения перевозчиков.
Департамент транспорта и связи совместно с ГУПом разработали целевую программу, ее рассмотрение вынесли специальным вопросом на заседание правительства Москвы в четвертом квартале. Начинает осознавать проблему федеральная власть. Появились у Чочуа союзники в Госдуме: поняли, что на этом рынке нужны допуски к профессии, специальная система налогообложения, логистические центры, мониторинг. Большинство вопросов, требующих решения, имеют многолетнюю историю. Но воз и ныне там. До сих пор остается в силе Устав автомобильного транспорта 1968 года, где прописан порядок плановой экономики и за нарушение – пятирублевый штраф.
«Я оптимист – в ближайшие годы добьемся перемен», - скажет мне Чочуа, и в его южных темных глазах мелькнет веселая искра...
ПО МОСКВЕ – НА МАЗЕ
Был конец мая – в этом году на редкость холодного. Но в тот день выглянуло солнце. МАЗ Суворова двигался в густом потоке машин. Они были ниже и не мешали обзору. И я, вдруг, увидел, как хороши, как чисты московские дороги. Увидел радующие глаз и душу цветники на газонах, свежую зелень деревьев – все иное. И ощущения – иные. Радостные. Поделился с Суворовым: «Москва из кабины МАЗа совсем другая». – «Так ведь сидите выше», - улыбнулся Суворов.
Выше сидишь – шире обзор. Шире обзор – больше видишь. Больше видишь – острее чувства. Все просто в этом мире...
По Москве надо ездить на МАЗе...
КАЛЬКУЛЯЦИЯ АКАДЕМИКА
- Сейчас работать водителем – одна нервотрепка, - признается Суворов где-то в районе Звенигородского шоссе. – Не за камушки трудимся. Зарплаты нет – какое спокойствие? Вот мы за 15 километров груз везем – 100 рублей путевка. Интерес к работе пропал. Две ездки в день – заплатят 350-400 рублей. В месяц должен 22 выезда сделать – тогда премия пойдет. Не выработал – голый остался – 100 рублей и все. А как выработаешь, если не было работы или день простоял? В премию не попадаешь. Вот народ и разбегается.
- Много таких, как вы водителей осталось?
- В колонне: Якунин, Борисов, Гераськин, Красавин, Карпов... Десяток наберется... Молодежь не идет – им давай легковую. Тяжелые грузы всегда будут. Мы уйдем, кто возить станет? Наберут людей из Молдавии, Белоруссии, Украины. Что для них Москва? Чужой дом...
В 12.00 мы были на Наметкина. Адрес назначения – Газпром.
На въезде меня высадила охрана. Как террориста – не позволили даже сумку застегнуть. «За ворота!» - рявкнул хмурый охранник.
Вечером позвонил Суворов.
- Только в 15.00 разгрузился. Один рейс. Время потерял на простоях. На дорогу мало ушло. Оттуда, правда, немного подергался: от Вавилова до Хорошевки заторы. И так каждый день...
Чочуа скажет о Суворове так: «Водитель экстра-класса! Академик своего дела. Чтобы подготовить хорошего водителя, нужны годы, десятилетия. Тем более в Москве – видели, какая ситуация на дорогах! У него машина – 25 метров. Какие нервы надо иметь, чтобы безопасно ездить... Скажу так: в нашей работе и диспетчеры, и ремонтники, безусловно, делают общее дело, душу вкладывают. И управленцы душу вкладывают. Но водитель – номер один. Главный человек!..
Суворов открыл кабину МАЗа и сказал: «Извините за непассажирский транспорт». Карабкаясь, я пробурчал: дескать, пустяки, в молодости и не на таких катались. «В молодости неудобств не замечаешь», - резонно заметил Суворов. Я понял: не зря тащился в такую рань – поездка с водителем автоколонны № 28 Мосавтотранса Николаем Суворовым будет нескучной...
ФЕРМОВОЗ
Суворов водит фермовоз – тягач с прицепом. Прицепы разные. Обычно – двадцатипятиметровый. В этот раз – тринадцати с половиной метра. Вся длина трейлера – семнадцать.
- Этот тянуть легче? – спрашиваю для завязки разговора.
- Другой раз в узком месте и с таким трудно... Есть прицеп – тридцать два метра! Но я его не таскаю. Из принципа: возраст не тот, чтоб головой крутить. Для поворотов, разворотов и перестроения важна длина. Одно дело перестроится на легковой – снует как мышь. И какая дистанция мне нужна, чтоб повернуть? Сейчас едут вплотную – маневра нет. С тридцатидвухметровым поворот другой – перестроиться нужно.
- Глаз и руку набить, - вставляю я отсебятину.
- И нос, - подхватывает Суворов, выруливая за ворота...
УГОЛ ПОВОРОТА
Суворов работает в автоколонне с 26 января 1970 года. Пришел после армии. Служил в Казахстане, на Байконуре, потом перевели в Королев. Поэтому, увольнный в запас, приехал в Москву. Десять лет слесарил. Вышло так, что все друзья ездили на трейлерах – потянуло и его за руль. Выучился. Дали фермовоз. «Тогда прицепы были короче, а работы – больше» - заметит Суворов.
Москва строилась так быстро, что на все стройки не хватало восьмидесяти трейлеров колонны. «Южное и Северное Бутово, Куркино и Митино, Ясенево и Кожухово, Ново-Косино и Жулебино, Мневники и Крылатское, Конькобежный центр и овощные базы, - вспоминает свои маршруты Николай Андеревич. - Сейчас перешли на монолит – мы не нужны. Разве что металл привезти».
Последние слова звучат, как черта под прошлым.
Суворов еще вернется к разговору о прошлом, сравнивая его с настоящим – слишком контрастны перемены...
Едем на ЖБИ-17 – в район Хорошевки. В пробках не стоим. Повороты – даже самые крутые – Суворов проходит легко, словно управляет не МАЗом, а Тойотой.
- Главное – угол поворота, – утоляет он мое любопытство. – Раньше на дорогах было свободно: 18-метровые фермы возил без проблем – никто не мешал. Сейчас без сопровождения не обойтись. Нынешней зимой возил в Митино – длина фермы 25 метров, высота 4. Машина прикрытия шла. Зачем? Допустим, чтобы повернуть вправо, сначала нужно уйти влево, значит, оставить правый ряд – чтобы никто не влез, машина прикрытия нужна.
- А без нее сможете?
- Смогу. Но труднее. И риск больше. Теперь водители друг к другу относятся по-хамски...
В этот момент на большой скорости, справа, нас подрезает иномарка.
- Хам! – реагирую я.
- На дороге виден характер водителя, - соглашается Суворов. – Нервные, как тараканы снуют... Вот он – уже пятый раз перестраивается. С того ряда ушел вправо. Потом – назад. Влево. Назад. Теперь – еще раз вправо. Суетливый человек. Ненадежный. Говорят у летчика в полете дважды стресс: при взлете и посадке. А у водителя стресс на каждом повороте. Подрезают. Тормозят. Есть у меня возможность – я всегда уступлю. Но в потоке – как? Однажды подрезал очень крутой джип. Останавливаюсь. Выходит здоровенный водила-телохранитель и ко мне: «Ты чё делаешь?!» - «Мне так по правилам положено, – отвечаю. – Я должен освободить перекресток при любом сигнале светофора при левом повороте». Не понимает. «Ну, чё, шлепнуть тебя?», - спрашивает. Звероподобный. Я промолчал: с идиотом свяжешься – может «шлепнуть». По моим наблюдениям, наглецы плохо кончают – чаще в аварии попадают. Естественный отбор. И другим наука.
Суворов попал в аварию только раз. Его неожиданно подрезала и встала впереди «Газель». Ткнул ее. Приехал гаишник. Суворов – к нему: «Здесь со второго ряда нет поворота – водитель «Газели» виноват». Гаишник прищурился: «Свидетели есть?» Свидетелей не было. Виноватым назначил Суворова. Пришлось платить штраф. Дело не в деньгах – обидно было, что не можешь доказать правоту...
- Но бывают исключения, - закругляет тему Суворов. - Выезжаю на прошлой неделе с второстепенной. По главной – сплошной поток. Обязан пропускать. За мной навороченный джип. Минута, другая, третья... Тот, что на джипе, не выдержал, объехал меня, перекрыл главную и машет: «Езжай!». Помог... Я, признаться, подумал: придет время, когда у нас на дорогах опять начнут уважать друг друга ...
Так через слово «опять» в наш разговор вновь просочилось прошлое...
МОНОЛОГ О ПРОШЛОМ
Суворов скажет о нем не вскользь, а как о наболевшем.
- Ругают советское время: дескать, все было плохо. Не все. Политику менять надо было, но не образ жизни... Взять хотя бы наш комбинат. Все водители – от бога. Годами не менялся состав. Нынче разбежались – не платят. Набирают приезжих с юга. Да они МАЗа в глаза не видели – какие из них водители? Когда научатся? Годы должны пройти! Водитель от бога – профессионал высшего уровня. Помните, я перед выездом из колонны стоял – подъехал один и кричит: «Что встал? Не проехать!». Медленно, но проехал. Следующий за ним проехал молча и быстро. Вот и разница: первый – из приезжих, второй – наш, с опытом. Профессионал чувствует дистанцию... Измельчал народ – в смысле профессионализма...
А разве здоровый сильный человек мог в те времена предположить, что у него денег не будет? Нам работа в радость была! Утром приходили пораньше – подшучивали друг над другом, новостями делились, о женщинах говорили. Сейчас приходят хмурые, молчат, личным не делятся. Даже о женщинах перестали говорить. Думают только о том, заработаешь сегодня или нет... Пенсии у всех одинаковые – у тех, кто работал в поте лица, и кто бездельничал. На пенсионеров жалко смотреть. Я утром очень рано встаю – вижу, как на помойках роются. С фонариком. Такую старость заработали? Живут воспоминаниями. Но одной памятью не проживешь... И у меня пенсия не за горами. Но стараюсь не думать, не приближать развязки. Одно твердо знаю: работать на трейлере не буду. Каждый день сокращает жизнь больше чем на 24 часа...
НЕТРАДИЦИОННЫЙ ГРУЗ
Суворова рекомендовал начальник автоколонны Сергей Бочков. Узнав, что я интересуюсь водителями фермовозов, он, не задумываясь, ответил: «Суворов! У него завтра такой рейс». Я позвонил Суворову. Тот выслушал и говорит: «Выезд в четыре утра. Едем на два дня». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! О двухдневной командировке надо договариваться с главным редактором. Отказался и спросил о «другом разе». «В любой день, но до восьми утра», - ответил Суворов.
- Жаль, что со мной не поехали, - вспомнит Суворов где-то в районе Рижской эстакады. - В Можайском районе, под Рузой работал. Фермы возил. Свиноводческие комплексы строят. Четыре уже работают. Современная технология. Сухой корм, как у кошек. Родильный цех. Маточный. Докормки. Выращивания. Чистота. Компьютеры. Обслуживают человек десять. Свинья в загончике: со всех сторон – железки – не развернуться. Лоток с кормом. Поилка. Поел. Попил. Поспал. Канадская технология. Завод по производству свинины. Купил у них мяса – дай, думаю, попробую. Лучше импортного...
- Наверное, потому, что воздухом российским дышат, - вставил я для упрочения патриотизма.
- Там простор, - согласился Суворов, въезжая в Шереметьевский тоннель. И я пожалел, что не поехал с ним в тот день на простор под Рузу. Поглазел бы на поля, увидел бы свиней, жиреющих по канадской технологии...
- Я в четыре утра выехал, - вернул к реальности Суворов. - В восемь приехал. Три рейса в первый день. Столько же во второй. Дороги хорошие. Пыль только на одном участке. С моими габаритами – 25 метров – по лесной дороге сложно. Я ее зову «партизанская тропа»: гравийно-песчаная. Сухо. Пыль столбом...
«Хорошо, что не поехал», - передумал я.
Суворов между тем оживился – вспомнил «нетрадиционный» случай: возил емкости для пивного завода.
- Их морем везли из Голландии до Питера. Там перегрузили на баржу «река-море» до Северного порта. Потом – на речную баржу. И в Калугу. Уровень воды падал. Нас торопили. Вот это была перевозка! Высота емкости – семь метров. Мой семнадцатиметровый прицеп не приспособлен под такой груз. Смастерил приспособление. С нами была бригада электриков – обрезала провода, чтобы проехать. Семь километров – за ночь. В первый день только резали. Пол-Калуги без света оставили. Народ костерил нас, на чем свет. На другой день двигались цивилизованно: отрежем провод – проедем – соединим. Потом следующий участок режем. Тяжело было в пригороде: частные дома, провода как паутина. Дерево мешает – пилим. Груз-то ценный. Каждая емкость – 300 тысяч долларов. Восемь штук. Новый пивзавод. «Хольстен» выпускает и «Золотую бочку». Инвестор – южноафриканец. Но его там ни разу не видел. Деньги вложил – сейчас прибыль качает.
- Пивом-то хоть угостили?
- Просили: «Дайте пивка попробовать». Не дали...
«Ошибся, думаю, Суворов: южноафриканец там был, только прятался»...
ПРОСТОЙ
На ЖБИ-17 приехали в 8.50. Суворов ушел за путевкой.
Через двадцать минут возвращается.
- Повезем плитку серую на улицу Коптевскую. 10 поддонов – 20 тонн.
Становимся в очередь.
Машины с плиткой и бордюрным камнем выезжают часто – чем не демонстрация масштабов благоустройства столицы.
Но очередь движется медленно.
Суворов уходит выяснять обстановку. Походка медленная, вперевалку.
Через десять минут возвращается мрачный.
Наконец, у цели. Но кипения капиталистического труда не ощущаем.
Подходит человек – по виду мастер. Говорит с Суворовым. Когда уходит, Суворов передает содержание разговора в адаптированном виде: «Нет плитки». А еще говорит, что теперь надо сдавать назад. И я радуюсь: наконец стану свидетелем того, о чем столько слышал – уникального мастерства водителя фермовоза, способного рассчитать путь до сантиметра – ведь мы залезли в такую узкую щель, откуда, на мой непросвещенный взгляд, путь только один – вперед. Но вперед нельзя – там, под погрузкой, застрял незадачливый водитель – сел аккумулятор. Он подходит к Суворову: «Не дернешь?». Не разглядел, что у Суворова – «хвост», с которым на пятачке под краном не повернуться. «Самосвал дернет - ему проще», - советует Суворов и заводит двигатель...
Он сдал назад и выехал из щели с такой легкостью, что я так и не понял, в чем секрет мастерства...
Потом Суворова пошлют выписывать другую путевку.
Он посмотрит на часы: «10.15. Ё-моё! Дурдом!».
В 10.25 получим новый наряд: на улицу Наметкина.
В 10.40 станем под погрузку.
В 11.00 погрузку закончим.
В 11.05 Суворов пойдет выписывать накладные.
В 11.15 минуем ворота ЖБИ.
Суворов внешне невозмутим. Досада у него внутри. Чувствую – перетекает в меня. Спрашиваю: «Неудачный рейс. Может, у меня рука тяжелая?» – «Обычное дело, - отвечает Суворов. – Им важна своя работа. А то, что я простоял – наплевать. Три часа потерял! А вот если бы за простой платили... По-хорошему, наша служба эксплуатации должна контролировать работу с заказчиком. Но если наши предъявят претензии – они других наймут. Частников полно. Тот, который, заглох – частник. Он может круглые сутки работать. Может в машине спать. Работает за 100 рублей. И нам приходится работать за 100 рублей... Да вот же они стоят – «конкуренты»...
КОНКУРЕНТЫ
За воротами ЖБИ – машины в два ряда. Очередь – на сотню метров. Номера – не московские. «Из Брянской области, Тверской, Подмосковье – комментирует Суворов. – Их транспорт дешевле. Стоянки не нужны. Не платят за землю, электроэнергию. Мы – платим. Поэтому услуга комбината дороже»…
После «неудачного» рейса с Суворовым, на ближайшем оперативном совещании комплекса городского хозяйства я подойду к генеральному директору ГУП «Мосавтотранс» Мераби Чочуа и поделюсь увиденным.
Мераби Порфильевич оживится.
- Хорошо, что вы увидели это своими глазами. Напишите! Пусть все знают. Со стороны – все гладко. Это не так. Во всем мире определены условия допуска к профессии и рынку. Тщательно проверяют профессиональную компетенцию, финансовое положение и репутацию. Справедливо! Транспорт – средство повышенной опасности. Без требований и контроля урон может быть колоссальный. У нас в стране транспортная составляющая в цене товара в три раза выше, чем в ЕС. На дороге гибнет в год 30 тысяч человек. Из-за разных систем налогообложения и слабого контроля не работает налоговое регулирование. Законопослушный перевозчик платит 35 копеек с рубля дохода, недобросовестные вносят символическую плату или не платят ничего. И устанавливают демпинговые цены! За демпинг в ЕС – огромные штрафы. А у нас – прибыль. Не люблю крайних высказываний, но это называется так: воруют у государства! Значит, воруют у меня, у вас, и тем самым мешают созданию цивилизованного рынка. Дикие перевозчики – дикий рынок.
Чочуа прав: главная проблема грузовых перевозок сегодня – бесконтрольность, непрозрачность, отсутствие единых правил для всех. «Леваки» есть везде. Но в цивилизованных странах их доля не превышает одного-двух процентов. На нашем транспортном рынке, по мнению специалистов, до 80 процентов грузовых машин работают в так называемом внеправовом поле. Перемены в законодательстве нужны, как воздух. И контроль над деятельностью всех без исключения перевозчиков.
Департамент транспорта и связи совместно с ГУПом разработали целевую программу, ее рассмотрение вынесли специальным вопросом на заседание правительства Москвы в четвертом квартале. Начинает осознавать проблему федеральная власть. Появились у Чочуа союзники в Госдуме: поняли, что на этом рынке нужны допуски к профессии, специальная система налогообложения, логистические центры, мониторинг. Большинство вопросов, требующих решения, имеют многолетнюю историю. Но воз и ныне там. До сих пор остается в силе Устав автомобильного транспорта 1968 года, где прописан порядок плановой экономики и за нарушение – пятирублевый штраф.
«Я оптимист – в ближайшие годы добьемся перемен», - скажет мне Чочуа, и в его южных темных глазах мелькнет веселая искра...
ПО МОСКВЕ – НА МАЗЕ
Был конец мая – в этом году на редкость холодного. Но в тот день выглянуло солнце. МАЗ Суворова двигался в густом потоке машин. Они были ниже и не мешали обзору. И я, вдруг, увидел, как хороши, как чисты московские дороги. Увидел радующие глаз и душу цветники на газонах, свежую зелень деревьев – все иное. И ощущения – иные. Радостные. Поделился с Суворовым: «Москва из кабины МАЗа совсем другая». – «Так ведь сидите выше», - улыбнулся Суворов.
Выше сидишь – шире обзор. Шире обзор – больше видишь. Больше видишь – острее чувства. Все просто в этом мире...
По Москве надо ездить на МАЗе...
КАЛЬКУЛЯЦИЯ АКАДЕМИКА
- Сейчас работать водителем – одна нервотрепка, - признается Суворов где-то в районе Звенигородского шоссе. – Не за камушки трудимся. Зарплаты нет – какое спокойствие? Вот мы за 15 километров груз везем – 100 рублей путевка. Интерес к работе пропал. Две ездки в день – заплатят 350-400 рублей. В месяц должен 22 выезда сделать – тогда премия пойдет. Не выработал – голый остался – 100 рублей и все. А как выработаешь, если не было работы или день простоял? В премию не попадаешь. Вот народ и разбегается.
- Много таких, как вы водителей осталось?
- В колонне: Якунин, Борисов, Гераськин, Красавин, Карпов... Десяток наберется... Молодежь не идет – им давай легковую. Тяжелые грузы всегда будут. Мы уйдем, кто возить станет? Наберут людей из Молдавии, Белоруссии, Украины. Что для них Москва? Чужой дом...
В 12.00 мы были на Наметкина. Адрес назначения – Газпром.
На въезде меня высадила охрана. Как террориста – не позволили даже сумку застегнуть. «За ворота!» - рявкнул хмурый охранник.
Вечером позвонил Суворов.
- Только в 15.00 разгрузился. Один рейс. Время потерял на простоях. На дорогу мало ушло. Оттуда, правда, немного подергался: от Вавилова до Хорошевки заторы. И так каждый день...
Чочуа скажет о Суворове так: «Водитель экстра-класса! Академик своего дела. Чтобы подготовить хорошего водителя, нужны годы, десятилетия. Тем более в Москве – видели, какая ситуация на дорогах! У него машина – 25 метров. Какие нервы надо иметь, чтобы безопасно ездить... Скажу так: в нашей работе и диспетчеры, и ремонтники, безусловно, делают общее дело, душу вкладывают. И управленцы душу вкладывают. Но водитель – номер один. Главный человек!..
Леонид ГОВЗМАН
(«Московская среда», 2006)
