Портрет времени

ДОРОГА ИЗ ВОЙНЫ

Он стал в солдатский строй на шестнадцатый день войны. Как шофер, попал в команду шоферов. Получил «полуторку». На ней был установлен круп­нокалиберный пулемет.
С этого и началась военная служба Фондерата.
Сначала был приказ стоять на страже дальнево­сточных рубежей.
Позже часть, в которой служил Александр Кириллович, от­правили на фронт.
Шел февраль 1943 года...
Военная служба. Вспоми­ная о ней, Фондерат часто произносит слова «труд», «трудились»...
На войне все трудно. Военный труд тяжел.
Вот он, Фондерат, шо­фером был. Возил боепри­пасы на передовую, пита­ние, все необходимое. Та­ких, как он, — тысячи. Трудно в жару, трудно в холод, трудно не спать по нескольку суток подряд. Трудно доставлять в срок боепитание воюющим час­тям: большей частью по бездорожью, нередко по пояс в липкой студеной жиже толкать в бесконеч­ных промоинах тяжелые глыбы полузатопленных машин. Раскаленные двига­тели выжимают из себя последние силы, но сол­датские руки как бы до­бавляют им мощь своих сверхчеловеческих усилий.
...А потом была Кур­ская дуга. Как пишут и говорят историки, в масштабах войны это была «решающая», «переломная», «поворотная» битва. Масш­табы войны огромны: они измеряются десятками ки­лометров, дивизиями, сое­динениями грозной боевой техники.
Но война знала и дру­гие масштабы, их нельзя назвать «мельче» — просто они «другие», — потому что они измерялись судь­бами людей.
Орловско-Курская битва внесла изменение и в судьбу Фондерата.
Погиб шофер командира бригады. Приказали ему, Фондерату, сесть за руль комбригозской «эмки».
Так его свела судьба с полковником Сазоновым.
И с тех пор, от Курской ду­ги до самого Берлина, был он личным шофером командира артиллерийской бригады.
...Фондерат трогает фо­тографию: «Вот он и есть, полковник Николай Пет­рович Сазонов».
...Полковник никогда не отпускал от себя Фондерата. Уважал своего шофера за феноменаль­ную зрительную память. Фондерат, мог про­ехать сотни дорог, и какую потом, бы ни назвал ком­бриг, находил ее без карты.
Александр Кириллович подвигает альбом ближе. Листает.
— Вот это — немецкие танки подбитые. Это уже где-то в Германии. Там, в основном, сосновые леса.
— А это в парке. От­крытие памятника погиб­шим нашим воинам. Я на открытии был с полков­ником. Это было в 45-м году.
— Вот рейхстаг. Памят­ник как раз недалеко от него.
— А это Берлин раз­рушенный. Сейчас, если буду в Берлине, я его не узнаю...
...Фотографический сни­мок может пожелтеть, но сколько бы лет ни прошло — солдату на снимке всег­да будет двадцать. И не прибавится морщин на ли­це полковника Сазонова. Так и с памятью. Что-то может стереться, забудутся даты, названия. Но след в душе, оставленный человеком, прошедшим с тобой до Берлина, не сотрут ни­какие годы.
Спрашиваю, каким был полковник,
— Жесткий, но справед­ливый. И смелый. Смелый другой раз до безумия. Вот пехота стала. Артилле­рия уже расчистила путь, но какая-то там заминка у них, мало ли что бывает. «Давай, садись, поехали!» — «Куда, товарищ полков­ник?» — «На передовую».
Приказ есть приказ. На­до выполнять. И вот, вы­скочишь на передовую к окопам. Спокойно схо­дит, будто он в тылу, и командира роты или батальона ищет, а мне прихо­дится наверху стоять, дру­гой раз без всякого укры­тия. А противник — всего в 400—500 метрах от тебя. Машина вся на виду. Проби­вало и бак — затыкал пал­ками, тряпками, чтоб бен­зин не вытек. Все было. Но ни разу не предложил мне спрятаться или укрыться. Через минуту-другую смотрю — пошла пехота вперед...
— Так он подымал пехо­ту в атаку?
— Вот именно. Коман­дир артиллерийской брига­ды, он, можно сказать, всю войну чуть не на первой линии окопов провел. Я с ним и в рукопашных бы­вал...
В Польше это было. На­ши пушки остались от­крытыми перед немцами. И автоматный, и гранатный бой пошел уже у орудий. Одному орудию особо до­сталось: водителя тягача убило, сам тягач покале­чило. Убили командира орудия, а три бойца остались, отбивались из авто­матов.
Позвонили полковнику. А он... Что такое для части орудие по­терять? Это же позор! Тем более, часть была уже Краснознаменная, ордена Суворова I степени. В общем, заслуженная бригада, и потерять орудие — это позор.
«Поехали!», - приказал он мне
Адъютант садится, он и я. Приезжаем на бата­рею. А там уже ру­копашный бой. У меня всегда гранаты в машине, автоматы. Выскочили им на подмогу. Давай отби­вать гранатами, автоматами. Я развернулся, на крюк орудие надел — и успели все в машину. Скатился в ложок вместе с орудием и утащил его...
— Это на «эмке»?!
— Да, а что вы думали. Это сильная машина... И с километр я это орудие во­лок. За это полковника и меня наградили орденом Красной Звезды.
...Александр Кириллович вновь берет в руки фото­графию Сазонова. Прово­дит пальцами в том месте, где ордена. Их много: Зо­лотая Звезда Героя Совет­ского Союза, орден Ленина, четыре ордена Боево­го Красного Знамени, орден Суворова, орден Отечественной войны 1 сте­пени. Медали.
Я спрашиваю, что стало с полковником после войны.
Фондерат вынимает из конверта узкую полоску бу­маги. В ней несколько строк: «На Ваше письмо сообщаю, что гене­рал-майор артиллерии запаса Сазонов Николай Петрович умер 5 июля 1965 года».
...Александр Кириллович показывает еще одну фо­тографию: на железнодо­рожном полотне стоит крепкий парень в свитере и радостно улыбается.
— Сын. Георгий, — го­ворит Фондерат, — инженер, на БАМе работает. Строит мосты. Один уже сдали, через Амгунь. Сей­час второй достраивают. Сыном я доволен...
Георгию Фондерату сей­час столько же, сколько было его отцу, когда он ушел в огонь, в горе, в суровейшие годы армейского быта, — и в выстраданный жизнью таких бойцов День Победы. И нет им, солдатам Великой Отечественной, лучшей на­грады, чем радостные лица и достойные дела их сыновей.
Леонид ГОВЗМАН, наш корр.
(«МД», 9 мая 1978 г.)

P.S. От автора. Не о себе рассказал герой зарисовки, – о своем боевом товарище!
Человек с достоинством солдат войны Александр Кириллович Фондерат…
9 мая 2023