Создать свою тему оформления
0
БЕЗ ИСКУССТВА КОМФОРТА НЕ СОЗДАТЬ
Вячеслав Леонидович Глазычев – доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института, научный руководитель Центра стратегических исследований ПФО, член Общественной палаты РФ, президент Национальной академии дизайна, эксперт в области дизайна и проектирования, городского развития, образовательной и культурной политики.
- Вячеслав Леонидович, вспомнив расхожее выражение советской эпохи, о сегодняшней Москве можно сказать: город контрастов – спешащие в модные клубы богатые прожигатели жизни и нищие старики, завсегдатаи «Копейки», современная архитектура и убогие «хрущевки», автомобили миллионеров «сидящие» в пробках рядом с ржавыми Жигулями – все это приметы столицы. Но предлагаю поговорить о том, комфортно ли жить в столице?
- Москва интенсивно развивается, и вряд ли найдется скептик, который возьмется утверждать обратное: тут, как говорится, жена Цезаря вне подозрений. Но такое развитие породило несколько разрывов в комфортной жизни между необходимым и доступным – и это тоже несомненный факт.
Прежде всего, отмечу существенный разрыв между повседневными потребностями москвичей и обустройством центра – лица столицы как метрополии. Центр Москвы, превратившись в выставку витрин, оказался во многом недоступен для человека со скромными доходами. Бывшая улица Горького, которую люди нашего поколения помнят как «Брод», как живое, демократичное место – умерла. Тверскую улицу заполнили безумно дорогие бутики неясной формы существования и претендующие на элитарность, но лишенные индивидуальности экзотичные персонажи. Другие слои населения здесь уже не видны. А ведь еще свежи в памяти времена, когда в холле на втором этаже гостиницы «Москва» был коктейль-холл, куда, получив стипендию, шли студенты, чтобы раз в месяц оттянуться от всей души. Сейчас этот тип мест почти исчез из центра. То же в ресторанной сфере центра – бесконечное число ресторанов со среднеевропейскими или более высокими, чем в Европе, ценами. Недавно я был в Вене – дорогой город, но уровень цен сопоставим с нашим: зайти перекусить, поужинать или поговорить за чашкой кофе – в Москве стоит как в Вене. Такие заведения обслуживают только один слой населения, и не самый большой. Что делать людям, находящимся на другом ценовом уровне? В центре города для них фактически ничего нет, кроме кофеен. Это нехорошо.
Похожую трансформацию претерпели магазины: за последние годы между супермаркетом и рынком исчезла промежуточная ступень – лавка, небольшой магазин у дома, или, как его называет московский мэр, магазин шаговой доступности, где представлены все необходимые продукты и товары по умеренным ценам. Похоже, они отнесены на будущее, пока же экономическая политика их вымывает.
К потерям отнесу и просчет в градостроительной политике города: центр трактуется как зона очень дорогого, так называемого элитного жилья. Между тем, в ряде европейских мегаполисов действует правило исключенных территорий. Действуй у нас такое правило, тогда, скажем, в районе арбатских и тверских переулков, должны были бы отводить места для некоммерческого строительства: театров, выставочных залов, студий, художественных мастерских с невысокой арендной платой. Пока же работает ранняя капиталистическая логика: получить как можно больше прибыли с каждого квадратного метра. И это не хорошо... Такая политика лишает центр привлекательности, отнимает у него часть жизни. Он умирает. Привлекательность в разнообразии. Та же Вена провинциальна по той причине, что в центре города вечером вам кисло и скучно: то закрыто, это слишком дорого – опера от 70 до 100 евро. Деться некуда. В Париже или Лондоне не забывают, что мегаполис – это всегда драма одинокого человека. Скажем, в Лондоне на каждом углу пабы – места неформального общения незнакомцев. Париж тщательно следит за тем, чтобы рядом с очень дорогим отелем «Ритц» была еще и гостиница в одну звезду. Сам дважды останавливался в отеле с одной звездой.
- Приличный отель?
- Комната, душ, утром круассан в номер принесут – вся гамма, рассчитанная на разнообразие кошельков и характеров. Такая политика привлекает в центр разных людей, поэтому здесь кипит жизнь...
Таков первый разрыв: город разделен: для богатых и для остальных. Богатым отдан центр.
Второй разрыв тоже всем известен, но от этого легче жить не становится. Речь – о транспортной инфраструктуре. Москва с колоссальной нагрузкой на метрополитен не может позволить себе дальнейшее сохранение системы 30-х годов. Именно системы! Да, линии удлинялись, число их увеличивалось. Но! Метрополитен по-прежнему сохраняет радиально-кольцевую структуру. К тому же, расстояния между станциями слишком велики – это не комфортно. Нет экспресс-маршрутов при уже огромной протяженности диаметров. Тот же Лондон пошел по другому пути: в наиболее напряженных местах там до пяти параллельных линий, что создает легкость и удобство перемещения.
В 1999 году, участвуя в анализе московской ситуации, я говорил о том, как важно обеспечить сначала систему гостевых стоянок в центре города, и только после этого делать третье кольцо, ведь облегчение въезда не означает упрощение ситуации. Увы, сбылся худший прогноз: в отсутствии системы стоянок, за счет транспорта у тротуаров сечение улиц и переулков уменьшилось втрое, и ни кольца, ни уширение радиальных магистралей спасти положение не могут. Запреты не работают. Мы, русские люди, находим способ запрет обойти.
- Действительно можно было предупредить эту ситуацию?
- Да. Но это предполагало жесткое условие: любой проект нового сооружения в центральной части должен включать организацию гостевой стоянки. И не обязательно лезть в землю. Во внутренних дворах достаточно места для многоуровневых стоянок, нужно было лишь дать техническое задание на проектирование. Этого не сделали. В результате – паралич движения в ряде зон. Перестановки указателей мало помогают.
И заметьте, пока шли разговоры о транспортной инфраструктуре в центре, проблема переместилась в зону от МКАД до Садового кольца. Сегодня в утренние и вечерние часы проезд из центра до Садового кольца занимает меньше времени, чем проезд от МКАД до Садового кольца. Причина в том, что в градостроительные схемы в 70-е годы заложены слишком крупные членения, очень редкие поперечные трассы – под малое число автомобилей. Когда начинали снос пятиэтажек и реконструкцию кварталов, была возможность сделать частую сеть, но для этого надо было поставить задачу. Не поставили. В результате появились такие пересечения, как Удальцова с Вернадского, где сделать развязку в двух уровнях уже нельзя без огромного сноса. В таких местах большие заторы транспорта, чем в центре города. Спасти положение могла бы мелкоячеистая структура города – образцом является Манхеттен, с его маленькими кварталами, – которая рассасывает транспорт. Кстати, в Манхеттене большинство жителей добровольно не пользуются личным транспортом. Чтобы это обеспечить у нас, нужно большее число такси, по другим ценам, чем те, которые есть сейчас. Нужны и выделенные линии для общественного транспорта. Такую систему перемещения можно назвать комфортной. Но ее надо создавать как выделенную, недоступную для другого транспорта. Во-вторых, нужно обеспечить ее массовость. Новое желтое такси этой задачи не решает, ни финансово, ни организационно.
Это самые бьющие в глаза и берущие за горло драмы нашего города.
Есть еще одна, очень и давно огорчающая меня.
Официальная доктрина гласит: в Москве нет места, поэтому строят вверх, вверх и вверх. Средняя этажность неуклонно увеличивается, что, в свою очередь, усугубляет транспортную проблему: каждый дом в 24 этажа неизбежно создает вокруг себя новое поле автомобилей. Породили эту доктрину, на мой взгляд, два обстоятельства. Во-первых, нежелание установить нормальные договорные отношения с областью, с взаимными уступками, и, прежде всего, в том, что касается жилья, налогов, свалок. Будь такие отношения – очень многие москвичи покупали бы жилье в Красногорске, Одинцово, Домодедово и других маленьких, но уютных городах Московской области, сбегая от высоких цен и от тягот столичной жизни. Увы, по ряду причин такие отношения не состоялись. Возникла иллюзия дефицита земли. Иллюзия – иначе не назовешь: в Голландии земли хватает, чтобы строить малоэтажное жилье, а в Москве не хватает.
Была и вторая причина – интересы монополизированного строительного комплекса, которому эта доктрина выгодна. Выгодна она и инвесторам, снимающим большее число ассигнаций с квадратного метра. В результате в Москве едва ли не самое дорогое в мире массовое жилье. И не только по затратам, но и по эксплуатации: по два лифта в каждом подъезде, насосная. Ни один мегаполис мира себе такого не позволяет. Да, иногда строят высотные жилые дома, с очень дорогими квартирами – для людей, которым нужно второе жилье. Но в массовом измерении этого нет – слишком дорого. Мы на этом много потеряли.
- Что именно?
- Небольшая этажность – 4-5 этажей – много дешевле в эксплуатации. Это одна сторона. Есть вторая: меньшее число автомобилей на единицу площади. Об ужасных ракушках можно забыть – есть способы достойного содержания машин. Помните, в 80-е годы в Москве они стояли за сеткой Рабитца. Низкая этажность это позволяет. Высокая – нет. Третье – человеческий фактор: большую комфортность можно создать для детей, молодежи, стариков. Лучше контроль над домом, придомовой территорией. Выше безопасность. Появляется обитаемое пространство. И, наконец, еще одна ключевая сторона: в таких домах легче формировать новый тип товариществ, о которых столько сегодня говорят. Малоэтажный дом легче воспринимается как общая собственность, чем дом в 17, а уж тем более в 24 или 32 этажа. Закон чисел! Высокая этажность выталкивает обслуживание в сферу внешнего коммерческого управления, а оно дорогое и сложное, и не так уж эффективно...
И уж раз мы заговорили о малоэтажном строительстве, предлагаю временно выйти за пределы проблем столицы и обратиться к национальному проекту «Доступное и комфортное жилье – гражданам России». Малоэтажное строительство – не только один из путей решения проблем доступного жилья, но и решение проблемы доступа к рынку среднего и малого строительного бизнеса. Малый капитал не дает возможности строить многоквартирные дома-небоскребы. Но, скажем, есть такой предприниматель Святозар Дарнев, он взялся строить под Новосибирском недорогие сблокированные домики, половина из которых пойдет для очередников, преимущественно молодым семьям – по себестоимости. Другую половину Дарнев продаст по рыночной цене. Есть надежда, что ему выделят землю, потому что проект очень перспективный – расчетная стоимость квадратного метра в пределах 300-400 долларов – имеет все шансы на реализацию.
- Такие суммы назвал зампред правительства России Дмитрий Медведев...
- И не случайно назвал: знаком с подобным опытом. Но для того, чтобы выйти на эти цифры, город должен, во-первых, взять на себя базовую инфраструктуру, во-вторых, либо бесплатно предоставлять землю под дешевое социальное и малобюджетное строительство, либо выделять землю по заниженной цене. Так, кстати, делают в Казахстане, выводя тем самым из сферы рынка необходимые для строительства доступного жилья земельные площади. Если не сделаем этого сейчас, если будем проводить аукционы на всю землю для строительства жилья, то, разумеется, цена квадратного метра уползет выше крыши – и ни о каком доступном жилье речи быть не может.
- Возможен ли такой подход к земле в Москве? Вы сказали о нежелании установить нормальные договорные отношения города и области, с взаимными уступками, и, прежде всего, в том, что касается жилья. Что значит в этом случае договориться?
- Договориться – значит, в данном случае выстроить договорные отношения для выполнения федерального проекта двумя субъектами федерации. Такой договор предполагает, прежде всего, взаимный отказ от сверхвысокой рыночной цены. Нужно не бежать за рынком и впереди его, а наоборот, обозначив предельную цену, проводить конкурс на выполнение определенных условий: таких, которые можно счесть умеренно комфортными в рамках этой цены. Соответственно, нужны пул застройщиков, конкурсная комиссия. Все это можно делать контрактным образом.
- Что мешает так поступить?
- Прежде всего, алчность властей подмосковных районов, которые заинтересованы в удорожании жилья, и всеми правдами и неправдами способствуют росту цен. Мешает упрямство обоих субъектов федерации, упорно избегающих контрактных договорных отношений. И то, и другое - суть реальные препятствия, поэтому их можно счесть объективными. Пока...
- Какой смысл вы вкладываете в понятие «доступное жилье»?
- Доступное в социальном понимании – это, прежде всего, достаточный для выполнения проекта объем строительства. Доступное – в чистом виде бюджетное жилье. И только так. Не по московским меркам: в небоскребном варианте, в виде нагрузки на инвестора, где установлено, что он платит и за социальное жилье, что лишь взвинчивает цены на рынке. Это не честно. Мы говорим о таком доступном малобюджетном жилье, где может работать льготная ипотека, где удешевляется инфраструктура, в том числе за счет локальных систем отопления, горячего водоснабжения, очистки воды, технических и архитектурных решений. Так, лифты в высотном доме ведут к резкому удорожанию строительства и эксплуатации. В малоэтажном доме нет лифтов – дешевле строительство, дешевле эксплуатация. Выгода настолько очевидная, что понятна даже неспециалисту в области строительства и ЖКХ.
- В программе доступного жилья есть еще одна характеристика: комфортное – что стоит за этим словом?
- Прежде всего, определенные законом нормы. Ниже нормы опускаться нельзя – закон не велит загонять людей в нечеловеческие условия. Но главное в другом. Речь надо вести не только о плотной застройке малоэтажными домами, но и о развитой публичной структуре. Другими словами, строить нужно не одиночные дома, но сразу кварталы, микрорайоны, в которых будут детские площадки, Интернет-кафе, спортивные сооружения для подростков, места для занятий и отдыха. При раскладке на квадратный метр это повлечет ничтожное увеличение стоимости, но качество жилья, его комфортность резко вырастут.
- Предположим, в ближайшие годы достигнем намеченной цифры – 80 млн. кв. метров жилья в год. Но поспеют ли за строительством жилья модернизация и развитие жилищно-коммунального хозяйства? Что-то в этой области революционных сдвигов не просматривается...
- Один из способов модернизации в проекте назван: уход от крупных сетей там, где это возможно. Крупные сети целесообразны лишь вблизи мощных источников тепла, которое надо отводить. Там, где таких источников нет, целесообразнее переводить жилье на локальные системы энергообеспечения. И не обязательно квартирные – они могут быть групповыми. Технические решения есть, но нет спроса на них. Спрос возникает при том типе застройки, о котором мы говорим: малоэтажном. Как видим, проект продуман основательно: в нем предусмотрено все, что так или иначе связано со строительством жилья. Должен заметить: выйти на 80 млн. кв. метров жилья старой модели в ближайшее время невозможно – даже исключено – в том числе и потому, что такой объем предполагает невероятное увеличение производства и закупки цемента и прочих традиционных строительных материалов. Надо уходить от сборного и монолитного бетона, который дорог, невыгоден и не очень удобен для жизни.
- А как же наши климатические условия?
- Кто сказал, что бетон соответствует нашим климатическим условиям?! Есть иные материалы, современные. Я проводил слушанья по жилищной политике. Целый раздел был посвящен строительным ноу-хау России и ее ближайшего окружения. Например, белорусы продемонстрировали очень эффективный материал для малоэтажного жилья – оштукатуренные с обеих сторон блоки из прессованной соломы, долговечные, с великолепными теплоизолирующими качествами, негорючие и не гниющие за счет современных пропиток. У меня в мастерской стоят блоки из опилок с минеральными добавками – прекрасный строительный материал для малоэтажных домов. Их нельзя производить миллионами тонн. Но сотнями и тысячами – можно! – где есть опилки в виде отходов основного производства. Именно там пора развернуться нашему среднему и малому бизнесу, возводя дешевое, современное жилье. Подсчитано: малая строительная фирма может существовать и получать прибыль, возводя два-три десятка односемейных домов в год. Кстати, на этом держится половина строительного бизнеса США. А если продолжать играть в прежнюю игру, когда нужно тащить панели из одного конца города в другой, без конца менять выходящую из строя оснастку – что было очень дорого и в советское время, но маскировалось особым способом расчетов, – то о доступном и дешевом жилье придется забыть. Восстанавливать советскую систему было бы чудовищной ошибкой.
Защищаю малоэтажное строительство не только потому, что оно дешевле в строительстве и эксплуатации, и не только потому, что повлияет на рост цен – затормозит, а затем и опустит – но и потому, что даст работу большому числу людей на местах. Будет работа – будут деньги. Будут деньги – появится возможность взять ипотечный кредит и купить квартиру, дом. Как видите, в национальном проекте все взаимосвязано.
И еще должен сказать: в стране начинается прорыв в жилищном строительстве. Я уже упоминал Новосибирск. Географию перемен можно расширить. Архангельск начал, наконец, делать деревянный брус – вернулись к великолепному материалу, жизнь которого с учетом современных пропиток не короче, чем у бетона. В Астрахани собираются восстановить производство камышовых блоков, кстати, очень эффективных. Одним словом, новое – это хорошо забытое старое. Тем более, сегодня есть все возможности изготавливать строительные материалы на новом качественном уровне. Прочные. Эффективные. Недорогие.
- У Москвы есть такие возможности?
- Есть, если, как я уже сказал, договорятся город и область...
- Недавно озвучили идею: объединить два этих субъекта федерации в один...
- Я высказывался и по поводу этой идеи. Ее реализация означает сегодня одно: прощай дешевое строительство! Такое объединение – в интересах строительного комплекса, у которого уже нет больших площадок под строительство жилья. И еще прощай местное самоуправление. В области оно формируется. В Москве – нет.
- Наше отвлечение от заявленной темы разговора к Национальному проекту «Доступное и комфортное жилье – гражданам России», похоже, неслучайное, во всяком случае, я убедился, что вы оптимистично оцениваете его будущее...
- Я оптимист, но умеренный. Одно дело проектировать на словах и на бумаге. Другое – воплощать проект в жизнь. Здесь нас ждут и сопротивление, и его преодоление – это, конечно, не простой путь...
- Предлагаю вернуться к жизни в Москве.
- Мне осталось назвать еще одну столичную беду, о которой, кстати, напомнил разговор о доступном жилье: отсутствие интереса к независимой экспертизе. Слишком многое нынче решается неспециалистами. Могу, например, с полным основанием утверждать: транспортников крупного калибра во ВНИИПИ Генплана Москвы не осталось. Те, кто есть, не желают слышать. И это, увы, факт.
- Куда они делись?
- Одни – ушли в мир иной. Другие – уехали. Третьи – не у дел. Например, Александр Стрельников оказался не нужен – уволили по пенсионному возрасту за ненадобностью. Причем, замечу: освобождение от специалистов широкого профиля все эти годы сопровождалось ростом числа узкофункциональных специалистов...
- Вячеслав Леонидович, вы больше говорили о центре Москвы, но жизнь за Садовым кольцом, особенно в отдаленных районах, совсем иная...
- И должна быть иная. Во всем мире так. Сегодня огромное облегчение Москве принесло строительство колоссального числа гипермаркетов по МКАДу, они в какой-то степени вывернули столичное пространство наизнанку – раньше большие магазины были сосредоточены в центре. Гипермаркеты выросли и внутри районов. Уровень «Пятерочки» или «Копейки» вполне удовлетворяет потребности той части москвичей, которую нельзя назвать обеспеченной. Торговые сети сами ведут анализ спроса, и делают это грамотно. Но проблема в том, что они уничтожают систему розничной торговли – старую, магазинную. Увы, сохранять ее можно только на уровне поддержания особого качества: когда лавка имеет домашний характер – по обслуживанию под гарантию личностного доверия, по составу товаров, по свежести продуктов. Это великая система, которая сохраняет доверительные отношения между людьми. Париж, Лондон, Берлин сумели ее сберечь. Если такую задачу всерьез ставить в Москве, то она требует куда более тонкого инструментария. Нужно не просто выделить место, но еще и создать условия, заняться кадрами, обучением. Иначе гипермаркеты задушат мелкие магазинчики. Сохранить их – значит сохранить комфортность жизни, о которой мы говорим.
Эта задача, кстати, имеет колоссальный социальный смысл. Возьмем те же поликлиники. Функционально они являются еще и клубами: огромное число одиноких стариков идут туда не только лечиться, но и для того, чтобы общаться. А проекты поликлиник этого не предусматривают. Аптеки – тоже «клубы по интересам». Надо только уметь видеть квазиклуб в крытых помещениях – в нашем климате не так много посидишь на лавочке, – которые несут в себе социальные функции, и выстроить очень тонкую работу. Следовательно, и квалификация чиновников в этом отношении нуждается в повышении. Лет пять-шесть назад такую работу довольно неплохо начали в префектуре ЦАО. Но энтузиасты ушли, и все кончилось. Заметьте, частный бизнес в этом отношении гораздо мобильнее. Так, появились книжные магазины, где можно посидеть за столиком, выпить кофе, послушать музыку – такой магазинчик становится клубом. Человек идет сюда не просто купить книгу, но и пообщаться. И замечательно, когда он это может сделать ночью. В ряде книжных магазинов это сделали, и выяснили, что ночью не спит громадное число людей. Дрыгать ногами на диско они не хотят. И вот появилось место, где таким людям хорошо...
- Говоря о проблемах, вы все время сравниваете Москву с Парижем, Лондоном...
- Москва в их ряду! Никто не смеет отрицать, что за очень короткий срок из состояния глубокого убожества город обрел и лоск и определенный шик, если говорить о центре. Замечательно и то, что началась реконструкция дворовых пространств – смешно отрицать такие вещи. Но мы говорим о комфортности жизни в нашем городе. Поэтому я уделяю внимание тому, чего не хватает для комфорта, – живых проявлений, формировавшихся поколениями, которые так легко потерять. Например, Москве, на мой взгляд, необходимы блошиные рынки. Не загоны за забором и на дальних пустырях, а как это делают вполне цивильные города, отдавая им на определенное время – субботу, воскресенье – части города, организованные, удобные. Бывая в других городах, я обязательно иду на такой блошиный рынок. То ищу там какой-нибудь колокольчик для коллекции, то просто глазею, потому что это – зрелище. Хельсинки устраивает роскошный воскресный рынок на главной площади. Через полчаса после закрытия она идеально чиста. Жизнь во времени, а не только в пространстве – тоже тонкий спектакль, который нам нужно уметь ставить. Мы осветили массу зданий. Замечательно! По вечернему городу едешь с эстетическим удовольствием. Но этого мало. Нужна еще и активность, жизнь, и не только в дорогих ресторанах, но и на улице. Поэтому для меня маленький книжный магазин-клуб является ценнейшим знаком. Его надо вовремя разглядеть, по возможности помочь, а не мешать, не выдавливать более дорогими инвестиционными проектами. А такая опасность есть. Помните, как поступили с модельером-авангардистом Петлюрой, который создал свой Монмартр у Трубной площади? Там клубилась жизнь. Возможно, она чужда вам или мне, но были люди, которым она важна. И то, что ее не сочли ценностью – ошибка. Есть партитура города, которую нужно научиться писать и читать – и горожанам, и бизнесу, и властям, – что предполагает диалог. Монолог ограничен ценностными представлениями говорящего, кто бы ни говорил – вы, я, мэр. В этом отношении обратной связи у нас пока недостаточно. Расхождение мнений – основа жизни человека. У Москвы есть шанс сделать следующий шаг – от внешнего лоска в центре – вглубь городских кварталов. Важно понять, где оставить место для будущего. Не проектировать жестко: здесь быть этому, а там – иному. Нужен другой подход: здесь быть этому, а там – посмотрим. Вот это резервирование мест для «посмотрим» имеет гигантское значение, потому что предугадать завтрашний день во всей его полноте – трудно. Десять лет назад мы могли предвидеть, что любой второклашка будет бегать с мобильным телефоном? Или то, что компьютер станет в семьях тривиальной вещью? Точно также не можем вообразить, что нас ждет через десять лет. Поэтому для будущего надо оставить место. Иначе – придется мучительно перестраивать прошлое. Мы столько уже сносили и перестраивали – пора бы воздержаться. Тем более что немало мест, с потерей которых мы можем потерять ценное качество московской среды: ее разнообразие и непредсказуемость. Прелесть движения где-нибудь от Бульварного кольца, Чистых прудов или Яузского бульвара вниз по переулочкам заключалась в невозможности предвиденья: то возникнут палаты XVII века, то голландская архитектура, то уютный скверик. Не потерять это даже важнее, чем не потерять тот или иной дом. Для этого нужно проектировать целостными кварталами. А не ad hoc принятием решения по объекту или участку. Мир это прошел в середине XX века – не гоже нам повторять ошибок. А это опять же требует диалога, прозрачности и понятных решений.
- Но ведь и руководители города ездят по европейским столицам, там все это видят, восхищаются...
- Видеть и понимать – вещи разные. Простой пример. Журнал «Салон» начал демонстрировать якобы образцовые интерьеры. Картинки красивые, но в них профессионал видит рекламный трюк, ибо жить в таких интерьерах очень неудобно. Беда еще в том, что ни те, кто это проектировал, ни те, кто печатал, в дорогих интерьерах не были. Их туда не приглашали. Так вышло, что я в таких домах бывал не единожды, и смею уверить, что образ комфортного жилья совершенно иной, не выставочный. Голливудские звезды живут в таких интерьерах – потому что вся их жизнь подчинена рекламе. Нормальные люди живут иначе. И квартиры у них обставлены иначе, и распланированы иначе: не для рекламы, а для жизни. Скажем, квартира Джорджа Сороса приспособлена к удобству жизни и абсолютно не сценична – ее в журнал не поместишь, хотя дом расположен на Парк Авеню в Нью-Йорке... Видеть – не значит понимать. Главное: знание...
- Вячеслав Леонидович, как думаете: москвичам были бы интересны публичные обсуждения комфортного обустройства столицы?
- Несомненно! Это то, что, на мой взгляд, не хватает программе «Мой двор, мой подъезд»: идеология шире, чем формы ее воплощения – москвичи ограничены посадкой зелени и цветов, украшением подъездов и фасадов. Формулирование идей – высшая форма участия. Но диалог не должен превращаться в базар, что, увы, часто происходит. Обсуждения не должны происходить и в узкопрофессиональной логике. Площадкой для них могут служить не казенные места, а, скорее, средства массовой информации, и не только на страницах, а вживую. Думаю, было бы хорошо, если бы ваш журнал выбрал несколько любимых москвичами мест и обсудил их будущее. И чтобы участвовали представители бизнеса и историки, милиция и транспортники, у которых своя логика. Главное – увидеть в каждом из них носителя опыта и знания. Поверьте, стоит отнестись к офицеру ГАИ как к эксперту, и он преображается в эксперта, становится интересным собеседником, а не героем анекдота. Сантехники очень интересные собеседники, если им предложить профессиональный разговор, а не говорить о том, на что они имеют чисто обывательскую точку зрения. Такой диалог – искусство. А без искусства, как известно, ничего не получится...
Леонид ГОВЗМАН
(«Доступное жилье России», №1)
Вячеслав Леонидович Глазычев – доктор искусствоведения, профессор Московского архитектурного института, научный руководитель Центра стратегических исследований ПФО, член Общественной палаты РФ, президент Национальной академии дизайна, эксперт в области дизайна и проектирования, городского развития, образовательной и культурной политики.
- Вячеслав Леонидович, вспомнив расхожее выражение советской эпохи, о сегодняшней Москве можно сказать: город контрастов – спешащие в модные клубы богатые прожигатели жизни и нищие старики, завсегдатаи «Копейки», современная архитектура и убогие «хрущевки», автомобили миллионеров «сидящие» в пробках рядом с ржавыми Жигулями – все это приметы столицы. Но предлагаю поговорить о том, комфортно ли жить в столице?
- Москва интенсивно развивается, и вряд ли найдется скептик, который возьмется утверждать обратное: тут, как говорится, жена Цезаря вне подозрений. Но такое развитие породило несколько разрывов в комфортной жизни между необходимым и доступным – и это тоже несомненный факт.
Прежде всего, отмечу существенный разрыв между повседневными потребностями москвичей и обустройством центра – лица столицы как метрополии. Центр Москвы, превратившись в выставку витрин, оказался во многом недоступен для человека со скромными доходами. Бывшая улица Горького, которую люди нашего поколения помнят как «Брод», как живое, демократичное место – умерла. Тверскую улицу заполнили безумно дорогие бутики неясной формы существования и претендующие на элитарность, но лишенные индивидуальности экзотичные персонажи. Другие слои населения здесь уже не видны. А ведь еще свежи в памяти времена, когда в холле на втором этаже гостиницы «Москва» был коктейль-холл, куда, получив стипендию, шли студенты, чтобы раз в месяц оттянуться от всей души. Сейчас этот тип мест почти исчез из центра. То же в ресторанной сфере центра – бесконечное число ресторанов со среднеевропейскими или более высокими, чем в Европе, ценами. Недавно я был в Вене – дорогой город, но уровень цен сопоставим с нашим: зайти перекусить, поужинать или поговорить за чашкой кофе – в Москве стоит как в Вене. Такие заведения обслуживают только один слой населения, и не самый большой. Что делать людям, находящимся на другом ценовом уровне? В центре города для них фактически ничего нет, кроме кофеен. Это нехорошо.
Похожую трансформацию претерпели магазины: за последние годы между супермаркетом и рынком исчезла промежуточная ступень – лавка, небольшой магазин у дома, или, как его называет московский мэр, магазин шаговой доступности, где представлены все необходимые продукты и товары по умеренным ценам. Похоже, они отнесены на будущее, пока же экономическая политика их вымывает.
К потерям отнесу и просчет в градостроительной политике города: центр трактуется как зона очень дорогого, так называемого элитного жилья. Между тем, в ряде европейских мегаполисов действует правило исключенных территорий. Действуй у нас такое правило, тогда, скажем, в районе арбатских и тверских переулков, должны были бы отводить места для некоммерческого строительства: театров, выставочных залов, студий, художественных мастерских с невысокой арендной платой. Пока же работает ранняя капиталистическая логика: получить как можно больше прибыли с каждого квадратного метра. И это не хорошо... Такая политика лишает центр привлекательности, отнимает у него часть жизни. Он умирает. Привлекательность в разнообразии. Та же Вена провинциальна по той причине, что в центре города вечером вам кисло и скучно: то закрыто, это слишком дорого – опера от 70 до 100 евро. Деться некуда. В Париже или Лондоне не забывают, что мегаполис – это всегда драма одинокого человека. Скажем, в Лондоне на каждом углу пабы – места неформального общения незнакомцев. Париж тщательно следит за тем, чтобы рядом с очень дорогим отелем «Ритц» была еще и гостиница в одну звезду. Сам дважды останавливался в отеле с одной звездой.
- Приличный отель?
- Комната, душ, утром круассан в номер принесут – вся гамма, рассчитанная на разнообразие кошельков и характеров. Такая политика привлекает в центр разных людей, поэтому здесь кипит жизнь...
Таков первый разрыв: город разделен: для богатых и для остальных. Богатым отдан центр.
Второй разрыв тоже всем известен, но от этого легче жить не становится. Речь – о транспортной инфраструктуре. Москва с колоссальной нагрузкой на метрополитен не может позволить себе дальнейшее сохранение системы 30-х годов. Именно системы! Да, линии удлинялись, число их увеличивалось. Но! Метрополитен по-прежнему сохраняет радиально-кольцевую структуру. К тому же, расстояния между станциями слишком велики – это не комфортно. Нет экспресс-маршрутов при уже огромной протяженности диаметров. Тот же Лондон пошел по другому пути: в наиболее напряженных местах там до пяти параллельных линий, что создает легкость и удобство перемещения.
В 1999 году, участвуя в анализе московской ситуации, я говорил о том, как важно обеспечить сначала систему гостевых стоянок в центре города, и только после этого делать третье кольцо, ведь облегчение въезда не означает упрощение ситуации. Увы, сбылся худший прогноз: в отсутствии системы стоянок, за счет транспорта у тротуаров сечение улиц и переулков уменьшилось втрое, и ни кольца, ни уширение радиальных магистралей спасти положение не могут. Запреты не работают. Мы, русские люди, находим способ запрет обойти.
- Действительно можно было предупредить эту ситуацию?
- Да. Но это предполагало жесткое условие: любой проект нового сооружения в центральной части должен включать организацию гостевой стоянки. И не обязательно лезть в землю. Во внутренних дворах достаточно места для многоуровневых стоянок, нужно было лишь дать техническое задание на проектирование. Этого не сделали. В результате – паралич движения в ряде зон. Перестановки указателей мало помогают.
И заметьте, пока шли разговоры о транспортной инфраструктуре в центре, проблема переместилась в зону от МКАД до Садового кольца. Сегодня в утренние и вечерние часы проезд из центра до Садового кольца занимает меньше времени, чем проезд от МКАД до Садового кольца. Причина в том, что в градостроительные схемы в 70-е годы заложены слишком крупные членения, очень редкие поперечные трассы – под малое число автомобилей. Когда начинали снос пятиэтажек и реконструкцию кварталов, была возможность сделать частую сеть, но для этого надо было поставить задачу. Не поставили. В результате появились такие пересечения, как Удальцова с Вернадского, где сделать развязку в двух уровнях уже нельзя без огромного сноса. В таких местах большие заторы транспорта, чем в центре города. Спасти положение могла бы мелкоячеистая структура города – образцом является Манхеттен, с его маленькими кварталами, – которая рассасывает транспорт. Кстати, в Манхеттене большинство жителей добровольно не пользуются личным транспортом. Чтобы это обеспечить у нас, нужно большее число такси, по другим ценам, чем те, которые есть сейчас. Нужны и выделенные линии для общественного транспорта. Такую систему перемещения можно назвать комфортной. Но ее надо создавать как выделенную, недоступную для другого транспорта. Во-вторых, нужно обеспечить ее массовость. Новое желтое такси этой задачи не решает, ни финансово, ни организационно.
Это самые бьющие в глаза и берущие за горло драмы нашего города.
Есть еще одна, очень и давно огорчающая меня.
Официальная доктрина гласит: в Москве нет места, поэтому строят вверх, вверх и вверх. Средняя этажность неуклонно увеличивается, что, в свою очередь, усугубляет транспортную проблему: каждый дом в 24 этажа неизбежно создает вокруг себя новое поле автомобилей. Породили эту доктрину, на мой взгляд, два обстоятельства. Во-первых, нежелание установить нормальные договорные отношения с областью, с взаимными уступками, и, прежде всего, в том, что касается жилья, налогов, свалок. Будь такие отношения – очень многие москвичи покупали бы жилье в Красногорске, Одинцово, Домодедово и других маленьких, но уютных городах Московской области, сбегая от высоких цен и от тягот столичной жизни. Увы, по ряду причин такие отношения не состоялись. Возникла иллюзия дефицита земли. Иллюзия – иначе не назовешь: в Голландии земли хватает, чтобы строить малоэтажное жилье, а в Москве не хватает.
Была и вторая причина – интересы монополизированного строительного комплекса, которому эта доктрина выгодна. Выгодна она и инвесторам, снимающим большее число ассигнаций с квадратного метра. В результате в Москве едва ли не самое дорогое в мире массовое жилье. И не только по затратам, но и по эксплуатации: по два лифта в каждом подъезде, насосная. Ни один мегаполис мира себе такого не позволяет. Да, иногда строят высотные жилые дома, с очень дорогими квартирами – для людей, которым нужно второе жилье. Но в массовом измерении этого нет – слишком дорого. Мы на этом много потеряли.
- Что именно?
- Небольшая этажность – 4-5 этажей – много дешевле в эксплуатации. Это одна сторона. Есть вторая: меньшее число автомобилей на единицу площади. Об ужасных ракушках можно забыть – есть способы достойного содержания машин. Помните, в 80-е годы в Москве они стояли за сеткой Рабитца. Низкая этажность это позволяет. Высокая – нет. Третье – человеческий фактор: большую комфортность можно создать для детей, молодежи, стариков. Лучше контроль над домом, придомовой территорией. Выше безопасность. Появляется обитаемое пространство. И, наконец, еще одна ключевая сторона: в таких домах легче формировать новый тип товариществ, о которых столько сегодня говорят. Малоэтажный дом легче воспринимается как общая собственность, чем дом в 17, а уж тем более в 24 или 32 этажа. Закон чисел! Высокая этажность выталкивает обслуживание в сферу внешнего коммерческого управления, а оно дорогое и сложное, и не так уж эффективно...
И уж раз мы заговорили о малоэтажном строительстве, предлагаю временно выйти за пределы проблем столицы и обратиться к национальному проекту «Доступное и комфортное жилье – гражданам России». Малоэтажное строительство – не только один из путей решения проблем доступного жилья, но и решение проблемы доступа к рынку среднего и малого строительного бизнеса. Малый капитал не дает возможности строить многоквартирные дома-небоскребы. Но, скажем, есть такой предприниматель Святозар Дарнев, он взялся строить под Новосибирском недорогие сблокированные домики, половина из которых пойдет для очередников, преимущественно молодым семьям – по себестоимости. Другую половину Дарнев продаст по рыночной цене. Есть надежда, что ему выделят землю, потому что проект очень перспективный – расчетная стоимость квадратного метра в пределах 300-400 долларов – имеет все шансы на реализацию.
- Такие суммы назвал зампред правительства России Дмитрий Медведев...
- И не случайно назвал: знаком с подобным опытом. Но для того, чтобы выйти на эти цифры, город должен, во-первых, взять на себя базовую инфраструктуру, во-вторых, либо бесплатно предоставлять землю под дешевое социальное и малобюджетное строительство, либо выделять землю по заниженной цене. Так, кстати, делают в Казахстане, выводя тем самым из сферы рынка необходимые для строительства доступного жилья земельные площади. Если не сделаем этого сейчас, если будем проводить аукционы на всю землю для строительства жилья, то, разумеется, цена квадратного метра уползет выше крыши – и ни о каком доступном жилье речи быть не может.
- Возможен ли такой подход к земле в Москве? Вы сказали о нежелании установить нормальные договорные отношения города и области, с взаимными уступками, и, прежде всего, в том, что касается жилья. Что значит в этом случае договориться?
- Договориться – значит, в данном случае выстроить договорные отношения для выполнения федерального проекта двумя субъектами федерации. Такой договор предполагает, прежде всего, взаимный отказ от сверхвысокой рыночной цены. Нужно не бежать за рынком и впереди его, а наоборот, обозначив предельную цену, проводить конкурс на выполнение определенных условий: таких, которые можно счесть умеренно комфортными в рамках этой цены. Соответственно, нужны пул застройщиков, конкурсная комиссия. Все это можно делать контрактным образом.
- Что мешает так поступить?
- Прежде всего, алчность властей подмосковных районов, которые заинтересованы в удорожании жилья, и всеми правдами и неправдами способствуют росту цен. Мешает упрямство обоих субъектов федерации, упорно избегающих контрактных договорных отношений. И то, и другое - суть реальные препятствия, поэтому их можно счесть объективными. Пока...
- Какой смысл вы вкладываете в понятие «доступное жилье»?
- Доступное в социальном понимании – это, прежде всего, достаточный для выполнения проекта объем строительства. Доступное – в чистом виде бюджетное жилье. И только так. Не по московским меркам: в небоскребном варианте, в виде нагрузки на инвестора, где установлено, что он платит и за социальное жилье, что лишь взвинчивает цены на рынке. Это не честно. Мы говорим о таком доступном малобюджетном жилье, где может работать льготная ипотека, где удешевляется инфраструктура, в том числе за счет локальных систем отопления, горячего водоснабжения, очистки воды, технических и архитектурных решений. Так, лифты в высотном доме ведут к резкому удорожанию строительства и эксплуатации. В малоэтажном доме нет лифтов – дешевле строительство, дешевле эксплуатация. Выгода настолько очевидная, что понятна даже неспециалисту в области строительства и ЖКХ.
- В программе доступного жилья есть еще одна характеристика: комфортное – что стоит за этим словом?
- Прежде всего, определенные законом нормы. Ниже нормы опускаться нельзя – закон не велит загонять людей в нечеловеческие условия. Но главное в другом. Речь надо вести не только о плотной застройке малоэтажными домами, но и о развитой публичной структуре. Другими словами, строить нужно не одиночные дома, но сразу кварталы, микрорайоны, в которых будут детские площадки, Интернет-кафе, спортивные сооружения для подростков, места для занятий и отдыха. При раскладке на квадратный метр это повлечет ничтожное увеличение стоимости, но качество жилья, его комфортность резко вырастут.
- Предположим, в ближайшие годы достигнем намеченной цифры – 80 млн. кв. метров жилья в год. Но поспеют ли за строительством жилья модернизация и развитие жилищно-коммунального хозяйства? Что-то в этой области революционных сдвигов не просматривается...
- Один из способов модернизации в проекте назван: уход от крупных сетей там, где это возможно. Крупные сети целесообразны лишь вблизи мощных источников тепла, которое надо отводить. Там, где таких источников нет, целесообразнее переводить жилье на локальные системы энергообеспечения. И не обязательно квартирные – они могут быть групповыми. Технические решения есть, но нет спроса на них. Спрос возникает при том типе застройки, о котором мы говорим: малоэтажном. Как видим, проект продуман основательно: в нем предусмотрено все, что так или иначе связано со строительством жилья. Должен заметить: выйти на 80 млн. кв. метров жилья старой модели в ближайшее время невозможно – даже исключено – в том числе и потому, что такой объем предполагает невероятное увеличение производства и закупки цемента и прочих традиционных строительных материалов. Надо уходить от сборного и монолитного бетона, который дорог, невыгоден и не очень удобен для жизни.
- А как же наши климатические условия?
- Кто сказал, что бетон соответствует нашим климатическим условиям?! Есть иные материалы, современные. Я проводил слушанья по жилищной политике. Целый раздел был посвящен строительным ноу-хау России и ее ближайшего окружения. Например, белорусы продемонстрировали очень эффективный материал для малоэтажного жилья – оштукатуренные с обеих сторон блоки из прессованной соломы, долговечные, с великолепными теплоизолирующими качествами, негорючие и не гниющие за счет современных пропиток. У меня в мастерской стоят блоки из опилок с минеральными добавками – прекрасный строительный материал для малоэтажных домов. Их нельзя производить миллионами тонн. Но сотнями и тысячами – можно! – где есть опилки в виде отходов основного производства. Именно там пора развернуться нашему среднему и малому бизнесу, возводя дешевое, современное жилье. Подсчитано: малая строительная фирма может существовать и получать прибыль, возводя два-три десятка односемейных домов в год. Кстати, на этом держится половина строительного бизнеса США. А если продолжать играть в прежнюю игру, когда нужно тащить панели из одного конца города в другой, без конца менять выходящую из строя оснастку – что было очень дорого и в советское время, но маскировалось особым способом расчетов, – то о доступном и дешевом жилье придется забыть. Восстанавливать советскую систему было бы чудовищной ошибкой.
Защищаю малоэтажное строительство не только потому, что оно дешевле в строительстве и эксплуатации, и не только потому, что повлияет на рост цен – затормозит, а затем и опустит – но и потому, что даст работу большому числу людей на местах. Будет работа – будут деньги. Будут деньги – появится возможность взять ипотечный кредит и купить квартиру, дом. Как видите, в национальном проекте все взаимосвязано.
И еще должен сказать: в стране начинается прорыв в жилищном строительстве. Я уже упоминал Новосибирск. Географию перемен можно расширить. Архангельск начал, наконец, делать деревянный брус – вернулись к великолепному материалу, жизнь которого с учетом современных пропиток не короче, чем у бетона. В Астрахани собираются восстановить производство камышовых блоков, кстати, очень эффективных. Одним словом, новое – это хорошо забытое старое. Тем более, сегодня есть все возможности изготавливать строительные материалы на новом качественном уровне. Прочные. Эффективные. Недорогие.
- У Москвы есть такие возможности?
- Есть, если, как я уже сказал, договорятся город и область...
- Недавно озвучили идею: объединить два этих субъекта федерации в один...
- Я высказывался и по поводу этой идеи. Ее реализация означает сегодня одно: прощай дешевое строительство! Такое объединение – в интересах строительного комплекса, у которого уже нет больших площадок под строительство жилья. И еще прощай местное самоуправление. В области оно формируется. В Москве – нет.
- Наше отвлечение от заявленной темы разговора к Национальному проекту «Доступное и комфортное жилье – гражданам России», похоже, неслучайное, во всяком случае, я убедился, что вы оптимистично оцениваете его будущее...
- Я оптимист, но умеренный. Одно дело проектировать на словах и на бумаге. Другое – воплощать проект в жизнь. Здесь нас ждут и сопротивление, и его преодоление – это, конечно, не простой путь...
- Предлагаю вернуться к жизни в Москве.
- Мне осталось назвать еще одну столичную беду, о которой, кстати, напомнил разговор о доступном жилье: отсутствие интереса к независимой экспертизе. Слишком многое нынче решается неспециалистами. Могу, например, с полным основанием утверждать: транспортников крупного калибра во ВНИИПИ Генплана Москвы не осталось. Те, кто есть, не желают слышать. И это, увы, факт.
- Куда они делись?
- Одни – ушли в мир иной. Другие – уехали. Третьи – не у дел. Например, Александр Стрельников оказался не нужен – уволили по пенсионному возрасту за ненадобностью. Причем, замечу: освобождение от специалистов широкого профиля все эти годы сопровождалось ростом числа узкофункциональных специалистов...
- Вячеслав Леонидович, вы больше говорили о центре Москвы, но жизнь за Садовым кольцом, особенно в отдаленных районах, совсем иная...
- И должна быть иная. Во всем мире так. Сегодня огромное облегчение Москве принесло строительство колоссального числа гипермаркетов по МКАДу, они в какой-то степени вывернули столичное пространство наизнанку – раньше большие магазины были сосредоточены в центре. Гипермаркеты выросли и внутри районов. Уровень «Пятерочки» или «Копейки» вполне удовлетворяет потребности той части москвичей, которую нельзя назвать обеспеченной. Торговые сети сами ведут анализ спроса, и делают это грамотно. Но проблема в том, что они уничтожают систему розничной торговли – старую, магазинную. Увы, сохранять ее можно только на уровне поддержания особого качества: когда лавка имеет домашний характер – по обслуживанию под гарантию личностного доверия, по составу товаров, по свежести продуктов. Это великая система, которая сохраняет доверительные отношения между людьми. Париж, Лондон, Берлин сумели ее сберечь. Если такую задачу всерьез ставить в Москве, то она требует куда более тонкого инструментария. Нужно не просто выделить место, но еще и создать условия, заняться кадрами, обучением. Иначе гипермаркеты задушат мелкие магазинчики. Сохранить их – значит сохранить комфортность жизни, о которой мы говорим.
Эта задача, кстати, имеет колоссальный социальный смысл. Возьмем те же поликлиники. Функционально они являются еще и клубами: огромное число одиноких стариков идут туда не только лечиться, но и для того, чтобы общаться. А проекты поликлиник этого не предусматривают. Аптеки – тоже «клубы по интересам». Надо только уметь видеть квазиклуб в крытых помещениях – в нашем климате не так много посидишь на лавочке, – которые несут в себе социальные функции, и выстроить очень тонкую работу. Следовательно, и квалификация чиновников в этом отношении нуждается в повышении. Лет пять-шесть назад такую работу довольно неплохо начали в префектуре ЦАО. Но энтузиасты ушли, и все кончилось. Заметьте, частный бизнес в этом отношении гораздо мобильнее. Так, появились книжные магазины, где можно посидеть за столиком, выпить кофе, послушать музыку – такой магазинчик становится клубом. Человек идет сюда не просто купить книгу, но и пообщаться. И замечательно, когда он это может сделать ночью. В ряде книжных магазинов это сделали, и выяснили, что ночью не спит громадное число людей. Дрыгать ногами на диско они не хотят. И вот появилось место, где таким людям хорошо...
- Говоря о проблемах, вы все время сравниваете Москву с Парижем, Лондоном...
- Москва в их ряду! Никто не смеет отрицать, что за очень короткий срок из состояния глубокого убожества город обрел и лоск и определенный шик, если говорить о центре. Замечательно и то, что началась реконструкция дворовых пространств – смешно отрицать такие вещи. Но мы говорим о комфортности жизни в нашем городе. Поэтому я уделяю внимание тому, чего не хватает для комфорта, – живых проявлений, формировавшихся поколениями, которые так легко потерять. Например, Москве, на мой взгляд, необходимы блошиные рынки. Не загоны за забором и на дальних пустырях, а как это делают вполне цивильные города, отдавая им на определенное время – субботу, воскресенье – части города, организованные, удобные. Бывая в других городах, я обязательно иду на такой блошиный рынок. То ищу там какой-нибудь колокольчик для коллекции, то просто глазею, потому что это – зрелище. Хельсинки устраивает роскошный воскресный рынок на главной площади. Через полчаса после закрытия она идеально чиста. Жизнь во времени, а не только в пространстве – тоже тонкий спектакль, который нам нужно уметь ставить. Мы осветили массу зданий. Замечательно! По вечернему городу едешь с эстетическим удовольствием. Но этого мало. Нужна еще и активность, жизнь, и не только в дорогих ресторанах, но и на улице. Поэтому для меня маленький книжный магазин-клуб является ценнейшим знаком. Его надо вовремя разглядеть, по возможности помочь, а не мешать, не выдавливать более дорогими инвестиционными проектами. А такая опасность есть. Помните, как поступили с модельером-авангардистом Петлюрой, который создал свой Монмартр у Трубной площади? Там клубилась жизнь. Возможно, она чужда вам или мне, но были люди, которым она важна. И то, что ее не сочли ценностью – ошибка. Есть партитура города, которую нужно научиться писать и читать – и горожанам, и бизнесу, и властям, – что предполагает диалог. Монолог ограничен ценностными представлениями говорящего, кто бы ни говорил – вы, я, мэр. В этом отношении обратной связи у нас пока недостаточно. Расхождение мнений – основа жизни человека. У Москвы есть шанс сделать следующий шаг – от внешнего лоска в центре – вглубь городских кварталов. Важно понять, где оставить место для будущего. Не проектировать жестко: здесь быть этому, а там – иному. Нужен другой подход: здесь быть этому, а там – посмотрим. Вот это резервирование мест для «посмотрим» имеет гигантское значение, потому что предугадать завтрашний день во всей его полноте – трудно. Десять лет назад мы могли предвидеть, что любой второклашка будет бегать с мобильным телефоном? Или то, что компьютер станет в семьях тривиальной вещью? Точно также не можем вообразить, что нас ждет через десять лет. Поэтому для будущего надо оставить место. Иначе – придется мучительно перестраивать прошлое. Мы столько уже сносили и перестраивали – пора бы воздержаться. Тем более что немало мест, с потерей которых мы можем потерять ценное качество московской среды: ее разнообразие и непредсказуемость. Прелесть движения где-нибудь от Бульварного кольца, Чистых прудов или Яузского бульвара вниз по переулочкам заключалась в невозможности предвиденья: то возникнут палаты XVII века, то голландская архитектура, то уютный скверик. Не потерять это даже важнее, чем не потерять тот или иной дом. Для этого нужно проектировать целостными кварталами. А не ad hoc принятием решения по объекту или участку. Мир это прошел в середине XX века – не гоже нам повторять ошибок. А это опять же требует диалога, прозрачности и понятных решений.
- Но ведь и руководители города ездят по европейским столицам, там все это видят, восхищаются...
- Видеть и понимать – вещи разные. Простой пример. Журнал «Салон» начал демонстрировать якобы образцовые интерьеры. Картинки красивые, но в них профессионал видит рекламный трюк, ибо жить в таких интерьерах очень неудобно. Беда еще в том, что ни те, кто это проектировал, ни те, кто печатал, в дорогих интерьерах не были. Их туда не приглашали. Так вышло, что я в таких домах бывал не единожды, и смею уверить, что образ комфортного жилья совершенно иной, не выставочный. Голливудские звезды живут в таких интерьерах – потому что вся их жизнь подчинена рекламе. Нормальные люди живут иначе. И квартиры у них обставлены иначе, и распланированы иначе: не для рекламы, а для жизни. Скажем, квартира Джорджа Сороса приспособлена к удобству жизни и абсолютно не сценична – ее в журнал не поместишь, хотя дом расположен на Парк Авеню в Нью-Йорке... Видеть – не значит понимать. Главное: знание...
- Вячеслав Леонидович, как думаете: москвичам были бы интересны публичные обсуждения комфортного обустройства столицы?
- Несомненно! Это то, что, на мой взгляд, не хватает программе «Мой двор, мой подъезд»: идеология шире, чем формы ее воплощения – москвичи ограничены посадкой зелени и цветов, украшением подъездов и фасадов. Формулирование идей – высшая форма участия. Но диалог не должен превращаться в базар, что, увы, часто происходит. Обсуждения не должны происходить и в узкопрофессиональной логике. Площадкой для них могут служить не казенные места, а, скорее, средства массовой информации, и не только на страницах, а вживую. Думаю, было бы хорошо, если бы ваш журнал выбрал несколько любимых москвичами мест и обсудил их будущее. И чтобы участвовали представители бизнеса и историки, милиция и транспортники, у которых своя логика. Главное – увидеть в каждом из них носителя опыта и знания. Поверьте, стоит отнестись к офицеру ГАИ как к эксперту, и он преображается в эксперта, становится интересным собеседником, а не героем анекдота. Сантехники очень интересные собеседники, если им предложить профессиональный разговор, а не говорить о том, на что они имеют чисто обывательскую точку зрения. Такой диалог – искусство. А без искусства, как известно, ничего не получится...
Леонид ГОВЗМАН
(«Доступное жилье России», №1)
