Перейти к содержимому






Фотография

Портрет времени

Написано Nepanov, 27 April 2023 · 78 просмотров

НА ОБОЧИНЕ


Известно: идеал на бумаге создать не сложно. Такое в нашем искусстве уже было. Но кого они увлекли, эти голубые идеальные герои? Кому послужили жизненным примером?
Героев создает сама жизнь. И драматургия последних лет – в поисках этого героя – выявила много важных явлений нашей действительности.
Больше повезло в драматургии интеллигентам. Правда, интеллигент восьмидесятых не обладает могучей силой интеллекта и твердостью убеждений, какими, скажем, обладал Дронов из алешинской пьесы «Все остается людям». Но поскольку герой восьмидесятых упорно твердит о своей интеллигентности – присмотримся к нему внимательнее. Такую возможность представил нам государственный русский драматический театр им. А.П.Чехова, поставивший спектакль по пьесе драматурга нового поколения - Л.Разумовской «Под одной крышей» (режиссер-постановщик – засл. деят. иск. МССР В.Апостол, художник И.Бобылькова).
Интересен спектакль, прежде всего, тем, что пытается разобраться в одном из самых жгучих вопросов сегодняшнего дня: в чем нравственная ценность современного человека?
Городская квартира. Две комнаты. Хрусталь. Ковры. Модная мебель. Живут здесь три женщины: внучка Любочка (арт. В.Пономарева), ее мать Валентина (засл. арт. МССР Л.Хромова) и бабушка Нина Петровна (засл. арт. РСФСР Р.Кириллова).
В фабуле пьесы – отголоски газетных дискуссий последних лет на моральные темы. Но здесь эти темы обнажены до предела, решены остро.
Сценическое действие предельно лаконично: обычный день семьи, с вполне житейскими заботами: утром кому-то надо в магазин, кому-то приготовить завтрак, а потом и праздничный ужин, ведь у Любочки день рождения; надо примерить платье, поговорить о том, о сем. Да и ссоры – то и дело возникающие – тоже, по-видимому, обычны в этой семье. Все течет, как всегда. Но обычное это течение жизни нарушается, когда Любочка сначала признается в том, что у нее появился любимый, а затем в том, что беременна. Обычно враждующие, бабушка и мать объединяются, и на Любочку обрушивается грандиозный скандал.
Надо заметить, что скандалы – и в жизни, и в искусстве – бывают разные. Но в искусстве они вызваны часто не одной лишь взвинченностью ситуации или «натурой» героев. Это еще и способ постановки проблемы, и средство объяснения их сути, и форма разрешения накопившегося во взаимоотношениях. В минуты скандалов рвутся гнилые или мнимые узы лжи, полуправды и обнажаются человеческие души, либо светлые и чистые, либо страшные…
Скандал в спектакле «Под одной крышей» не просто «минутная слабость» или результат нервного истощения, а норма поведения, «катарсис разрушения» семьи.
Поскольку «вдохновителем и организатором» всех скандалов является Валентина, присмотримся, прежде всего, к ней.
Надо сказать, что над этой женщиной можно и смеяться, и плакать. Но Валентина, как некий тип личности и определенный характер, нуждается, прежде всего, в том, чтобы ее поняли.
Если мы это сделаем, то узнаем, что Валентина и «пописывала в молодости», и «мечтала стать певицей», и «хотела многого достичь». Она начитана – так и сыпет цитатами, вроде этих: «как хороши, как свежи были розы!», «любовь свободна, мир чарует, законов всех она сильней!»… и еще много разного, в основном из поэзии. Вместе с тем, в минуты «затишья», между скандалами, ее речь подозрительно высокопарна: «Не хлебом единым жив человек!», «Народ надо просвещать! Это благороднейшая задача!», «Мы должны любить друг друга»…
Но эти фразы в ее устах – не более чем красивые и пустые лозунги. И она сама ежеминутно это доказывает. Вот она с пафосом восклицает: «Герои – вот они, здесь, рядом с нами! В каждом доме – герой!» Имея в виду, конечно же, свою мать, Нину Петровну. А через минуту, когда та отмахивается от надоедающей по пустякам дочери, Валентина – вновь в истерике – смахивает со стола фронтовые фотографии матери: «Пришла тут, разложилась!»
Еще через минуту называет мать «фашисткой»…
Вот из таких колебаний – от возвышающего воспевания любви, до втаптывания в грязь все той же любви – состоит сценическое поведение Валентины.
Л.Хромова задевает своей героиней многих, задевает до боли обидно - ведь в общественном понимании Валентина несет в себе черты узнаваемые, распространенные.
Она, безусловно, истерична. Эта черта личности и делает ее зачинщиком скандалов. Но пьеса коварна в чтении, это «коварство» перенесено и на сцену. При первом взгляде истеричность героини просто-таки «режет глаза». Но она не объясняет причин глубокого душевного кризиса, в котором оказывается эта женщина. Мы постоянно чувствуем, что существует как бы потаенная часть Валентины, проникновение в которую позволит выявить смысл ее действий и поступков.
Можно прожить жизнь, так и не узнав, что не жил, а существовал, ничуть не считая себя в чем-то обделенным или обманутым. Но все это возможно лишь до того момента, пока спит, дремлет твой «двойник» - твоя способность посмотреть на себя со стороны без иллюзий.
Спектакль интересен тем, что «взгляд со стороны» предложен зрителю. Именно этот взгляд позволяет понять: то, что выглядит «шумом», на самом деле представляет собой форму саморазрушения личности, причем, мучительную, трагическую.
Дистанция между «хочу» и «могу» у Валентины огромна. Несомненно, она серьезно «больна». Это видно невооруженным глазом, и нет нужды прибегать к консилиуму врачей, чтобы поставить диагноз.
Диагноз – бездуховность существования.
Бездуховность вообще присуща этой семье. Бездуховность, как атмосфера духовного разобщения, непонимания, неконтактности. Валентина – и дочь, и мать одновременно. Казалось бы, она должна быть центром семьи, ее опорой. Но на деле – опоры нет. Близкие, родственные души не могут в этой атмосфере преодолеть трещину обособления. Семья как бы разорвана, каждый сам по себе. Самое слабое звено – Валентина: жалкое существо, ни на что не способное, маскирующееся записными истинами, усвоенными еще в пору пылкой юности…
«Как жить дальше, когда жизнь проиграна?» - вот, собственно, в чем вопрос для Валентины.
Дело в том, что она принадлежит к поколению, чье становление пришлось на 60-е годы. У тех – из 60-х – ребят было столько задора! Сколько спорили они, сколько провозглашали! Сколько разрешали – на уровне дискуссий, конечно! – все или почти все жизненные конфликты. Это было время «исповедальной» прозы, повального увлечения песнями, звавшими «за туманом и за запахом тайги». Завтрашняя жизнь представлялась прямой дорогой, усеянной сплошными победами, где попутчики только и делали, что спешили на помощь…
Но! Всему свое время. Время разбрасывать камни, и время собирать камни.
Там, где человек охвачен жаждой совершенства и обновления, а умонастроения его проникнуты идеализацией действительности, там мы имеем ярко выраженного, полнокровного идеалиста-романтика.
Валентина, как представитель поколения 60-х, законченный идеалист-романтик.
Прошли годы. В кого превратилась Валентина? В истеричную, ленивую, бездеятельную, пустословную женщину.
«Если нападать на леность и бездействие, утешающие себя звонкими фразами духовных моментов, высшей цели, высшего назначения, на дряблость, гнилую рефлексию, и пр., и пр., если нападать на все это – значит, нападать на идеальность». Эти слова принадлежат В.Г.Белинскому. Самая, по-моему, точная характеристика Валентине.
Вот еще одна, принадлежащая тому же перу: «…только романтизм позволяет человеку прекрасно чувствовать, возвышенно рассуждать и дурно поступать».
Это опять о ней, о Валентине!
Но только ли о ней одной? Ведь мы уже говорили о том, что Л.Хромова задевает своей героиней многих. Валентина, конечно, типична. Но, сделаем еще одну оговорку: типичность – совсем не тождественность массовости и вовсе не гарантирует ее устойчивого и непреходящего характера. Поэтому, говоря о поколении 60-х годов, будем иметь в виду характеры – и судьбы! – подобные сценическому.
Так что же? Будем привыкать к мысли, что наш романтик, в сущности, носитель бездуховности, в основе которой нравственная неразвитость? Сделать это тем сложнее, чем больше в нас укоренен стереотип романтика, наделенного возвышенным, как его речи, ореолом. А здесь, в спектакле, предложен иной лик: истеричная, скандальная и глупая баба.
Оборвите с вороны маскарадные павлиньи перья, и вы увидите, что она есть.
Увы, такова реальность! Произошло то, что должно было произойти: те, кто еще каких-нибудь двадцать лет назад громче других провозглашал высшие принципы – и эти эскапады насчет высокий материй находили горячий отклик, - выглядят сегодня совсем иначе: их открытые призывы, «истины», изложенные с нравоучительным напором, воспринимаются как театральная пошлость, пустое словоблудие, нравственная неразвитость, наконец. И корни этой неразвитости, опять-таки, стоит поискать в бурных годах молодости Валентины.
Вспыхнувшее свободомыслие многих тогда подхватило и понесло в своем бурном потоке. Но, объявленная свобода – не есть свобода. Свободно мыслят лишь те, в ком воспитаны потребности в усвоении культурных ценностей, в ком развито чувство ответственности за будущее близких и дальних, державы, наконец.
Обладало ли то поколение этими качествами?
Нет. Вместо ориентации на личностное развитие человека, то есть формирование на базе подлинных гуманистических идеалов сложной духовной структуры, способной действовать, поступать самостоятельно в любых обстоятельствах и ситуациях, воспитание ограничивалось «готовыми» правилами и установлениями. Уповали на «воспитанность». А убежденность подменяли исполнением служебного, профессионального долга…
Какое уж тут нравственное развитие?
И при чем тут самостоятельное мышление?..
Но время быстротечно. И вот уже Валентина стала матерью. Родила, между прочим, от нелюбимого человека.
И бабушка, Нина Петровна, хоть и прожила тяжелую жизнь, но по части нравственности наделена все тем же примитивным набором высоких слов, обывательских понятий типа «не хуже других чтоб» и запретами.
Вот такая семейка у девочки Любочки семнадцати годов от роду. Она живет в семье, где все совершается в атмосфере ощущения утраты нравственных ориентиров. Ощущение «смыслоутраты» предстает здесь как утрата совести! Таков глубинный пласт спектакля.
Но «смыслоутрата» - трагедия не одной только Валентины. Это трагедия и Нины Петровны, не получившей в старости опору в лице дочери и, кажется, потерявшей в лице внучки. Это трагедия и Любочки, чистой, наивной девочки, которая вместо ума живет пока еще чувством доверчивого уважения (она, ведь, тоже не получила нравственного развития!). Но эта доверчивость терпит крах в день семнадцатилетия. Разрушают ее – доверчивость, то есть – мать и бабушка. Не дав ничего взамен, кстати…
Но оставим Любочку: в конце концов, у нее впереди вся жизнь. Как еще сложится?
Вернемся к Валентине. Положение, в котором находится Валентина, не облегчить – ни на сцене, ни в реальной жизни. Если верно, что «человек должен родиться дважды, один раз естественно, а затем духовно», то Валентине предстоит, пусть с большим опозданием, родиться еще раз, или, скажем иначе, возродиться духом. В данном случае, как определили бы врачи – явно запущенном, необходима глубокая и всесторонняя перестройка всего духовного мира личности.
Но это легче провозгласить, чем осуществить на деле.
Не потому ли Валентина прибегает к иллюзии перестройки. Она закрывает глаза в конце спектакля и повторяет: «Я счастлива… счастлива… счастлива…»
Это утешение – своеобразный вариант бегства от действительности и от себя.
Перестройки с последующим возрождением, как видно, не произойдет. Ей, Валентине, суждено так и остаться на «обочине» жизни…
Знакомство с этой семьей помогает избавиться от иллюзий - будто существует путь быстрой, прямой и радикальной перестройки нравственно-психологического мира современного человека. Спектакль отрезвляет пылкие головы. И предостерегает очередных романтиков жизни…
Но ответ на вопрос, в чем нравственная ценность современного человека, спектакль, без сомнения, дает.
Вот он: нравственная ценность человека вообще, во все времена и эпохи, на всех землях, есть одна – умение жить с другими людьми.

Василий ДВОРЫКИН


(Июль, 1987 год.)





Обратные ссылки на эту запись [ URL обратной ссылки ]

Обратных ссылок на эту запись нет

Новые комментарии