Перейти к содержимому






Фотография

Портрет времени

Написано Nepanov, 26 April 2023 · 92 просмотров

КНИГА ТАЙН ТОЙБЕЛЕ

Воды краденные сладки, и утаенный хлеб приятен.
(Притчи 9:17)

Все, что там было доброго,
Могла сотворить лишь вера,
Полная вера немногих,
Частичная вера многих.
Томас Элиот

В день завершения IX Московского международного фестиваля искусств им. С. Михоэлса, сыграв спектакль «Тойбеле и ее демон» – сценическую фантазию по мотивам одноименной новеллы Исаака Башевиса Зингера, – актеры Большого театра кукол из Санкт-Петербурга Марина Солопченко (Тойбеле), Сергей Бызгу (Алхонон), режиссер-постановщик Галина Бызгу, художник Эмиль Капелюш, композитор Александр Журавлев, балетмейстер Ирина Ляховская, куклы и маски Кира Камалидинова и Татьяна Стоя, художники по свету Николай Полиевктов и Алексей Журавлев, спецэффекты Борис Альфери – преподнесли зрителям роскошный подарок.
Но прежде – важное уточнение. Спектакль «Тойбеле и ее демон» играют во многих театрах, российских и зарубежных, но драматургической основой там служит не новелла, а позже написанная Зингером совместно с Ив Фридман, отягощенная второстепенными персонажами и бытовыми подробностями, пьеса.
Быт убивает поэзию. Когда на сцене – как, впрочем, и в жизни – двое, в их отношениях интимной искренности больше.
И уже то, что выбор режиссера пал на новеллу, говорит о его художественном вкусе.
Сюжет новеллы Зингера прост и не нов: искуситель овладевает душой и сердцем молодой женщины. Незамысловат и использованный писателем прием: сюжет в сюжете. Сначала, «когда не взошла луна, и, казалось, на город опустилась тьма египетская», героиня новеллы Тойбеле пересказывает подругам книжную историю о молодой еврейке и похитившем ее душу демоне, «распоряжавшимся ее телом как обращается муж с женой». Рассказ подслушивает случайно «не остепенившийся бездельник и чудак» Алхонон и поступает ровно так, как в книге изложено.
Но начатая в духе Декамерона история оборачивается поэтической притчей о любви Женщины и Мужчины...
Часто в рецензиях пишут: приходит Алхонон к Тойбеле в обличье демона.
На самом деле обличья нет. Свет – враг обмана. Тьма – союзник. Алхонон во тьме ночной приходит. Тойбеле лишь «смутные очертания» гостя видит. Она воображать, домысливать и фантазировать обречена. А это уже область мировосприятия поэтического. Потому спектакль, как и новелла, пронизан аллегориями, метафорами, символами – поэтичен.
Сценография Эмиля Капелюша зачином служит. Символичны бумажные фигурки, на сухих ветвях дерев развешенные: вначале вносят они в ткань спектакля загадочности ноту, в конце – угасшими от одиночества людскими душами оборачиваются. И по-осеннему акварельные краски местечка – увядающей жизни символ. И героев одежды белые – чистоты символ. И цвет – комбинация нехитрая светлых фигур и темного фона – тот же эффект таинственности дают, что звезды на темной лазури неба. Объем сцены разделен помостами – уровнями. На нижнем – полумрак царит: здесь мир неудачливого, полуголодного бедняка оборванца и вертопраха Алхонона и одновременно потусторонний мир, преисподняя, откуда приходит Гурмизах. Выше – уровень светлый, там Тойбеле живет. И, наконец, еще один – прозрачный, открытый низу и верху – уровень, куда любящие сердца восходят – любви ложе. Такая конструкция – высокого и низкого миров – дарит фантазиям постановщика неограниченные возможности.
И Галина Бызгу этими возможностями в полной мере пользуется: в спектакле бездна режиссерских находок, символизирующих и течение жизни, и психологические тонкости мира героев, и связь с новеллой.
Вот Тойбеле о детях рассказывает: «Они умерли во младенчестве: первенец от коклюша, двое других от скарлатины и дифтерии». При словах о первенце из рук женщины выпадет клубок ниток и скатится в нижний уровень – в мир потусторонний. Еще два клубка упадут после слов о последышах.
Вот, рассказывая о жизни, Тойбеле ленту возьмет, сквозь пальцы пропустит и щелкнет ножницами, словно прожитые незатейливо годы отсечет.
Вот Алхонон наденет на руки и ноги Тойбеле браслеты самодельные с бубенцами, а на голову – корону из веток. И прозвучит в этом даре отклик Песни песней Соломоновых – «золотые подвески мы сделаем тебе с серебряными блестками» (1.10).
И на одном из свиданий завяжет Алхонон глаза Тойбеле и нарисует их на повязке белой, и такие же – на ступнях ног босых. Глаза влюбленным ни к чему – они обманут. Влюбленные живут зрением внутренним – чувством.
И, облаченные в белое – то ли одежды ночные, то ли наряд венчальный, – взойдут они на высший, прозрачный, уровень и мини-спектакль о любви разыграют. Это будет поразительный по пластике танец ног – метафора опоэтизированного чистого целомудренного чувства, Соломоном воспетого: «Волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои – как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока (4.1-4.3).
Любовные отношения, как известно, требуют со стороны возлюбленного наивности истинной.
Присмотримся к героям нашим.
Что знаем мы о Тойбеле от Зингера? А то, что тридцатитрехлетняя женщина «простой, не обманчивой миловидностью» обладала, «доброй и скромной, а в делах своих честной» была. Знаем, что стала соломенной вдовой – агуной; что сломленный горем после смерти детей покинул ее муж Хаим Носсен, который «и в лучшие свои времена был угрюм и замкнут». И еще знаем, что после ухода мужа Тойбеле приходила по-прежнему в галантерейную лавку, от родителей унаследованную. «Только теперь она просиживала здесь дни напролет: справа от нее лежала линейка, слева – ножницы, и женский молитвенник на идиш – перед ней».
Марина Солопченко – Тойбеле во плоти. Молода, миловидна, проста. Но открывает в своей героине актриса и спрятанные в глубинах литературного текста качества – и это, пожалуй, самое важное в понимании тайны ее обаяния.
Тойбеле Солопченко, конечно, набожна и наивна – потому легковерна. Она верит в дьявола книжного. Но соблазняющий коварно героиню пересказываемой книги демон вызывает волнение души – трепет молодой зрелой женщины, не знавшей любви – вспомним, муж Хаим был угрюм и замкнут. И сквозят в рассказе ее о демоне интонации не столь осуждения и страха, сколь любопытства тайного. Когда же явится к ней ночью Алхонон и назовется демоном Гурмизахом, она, конечно, испугается. Но заденет он потаенную струну души ее: «Ты осмелилась упоминать мое имя и желать того, что искушало меня в преисподней», – скажет ночной гость. И спавшая до сего момента в Тойбеле Женщина проснется. В темноте не демон говорит с ней, а пылкий, напористый, любящий...
Мужчина.
К тому же болтун увлекательный...
Превращение вертопраха Алхонона в любовника Гурмизаха – тончайшая психологическая работа Сергея Бызгу. В герое его нет гротесковых шаблонов местечкового еврея – фарс до иронии смягчен. Вначале перед нами едва ли не плут Скапен. Добиваясь цели, ищет он нужный, «демонический» тембр голоса, к тазу прикладываясь, как к мегафону. Под полом шныряет, сквозь щели «демоническую» руку просовывает, стремясь Тойбеле напугать.
Но когда снимет серые свои лохмотья и останется в белом исподнем, то на глазах превратится в обольстителя. На второй встрече – в любовника трогательного, Тойбеле тайны любовных игр и ласк открывающего. На последнем свидании больной смертельно Алхонон забудет о роли Гурмизаха – перед нами любящий нежно, страдающий глубоко Мужчина, ни единым словом, ни единым поступком стремящийся не ранить свою Женщину...
И женское начало верх возьмет. Смирившаяся с несчастной долей агуна в любовь познавшую впервые девушку юную обратится. Одиночества тюрьма разрушена. Любовь – сила верховная, чары могущественные – дверь темницы отворяет. Тот, кто лишен ее, мертв. Там же, где любовь есть, жизнь возрождается – вот смысл на сцене происходящего.
Затем будут ночные свидания, где актриса подлинный, искренний и проникновенный гимн чувств счастливой Женщины демонстрирует.
И эта метаморфоза в вечную женственность – загадочный и магический идеал – позволяет испытать зрителю чувство большее, чем любовь – обретения себя через другого.
Каждому нужна красота и возвышенность, но еще больше – кое-что иное, например, доброта, отзывчивость, нежность.
Всем этим Тойбеле Марины Солопченко обладает.
Она желанна, как Женщина из Песней Соломона...
Спектакль – диалог режиссера и писателя. И режиссер – художник на равных. Пересказывает Галина Бызгу новеллу своим языком образным, но герои сценические действуют, двигаются, говорят и дышат в течение всего спектакля, ни на минуту не теряя связи с первоисточником.
Вместе с тем замысел режиссера шире иллюстрации текста. Фантазия Галины Бызгу открывает глубины основы литературной. Сколь бы красочной индивидуальностью не обладал язык Зингера, зрительный образ полнее и ярче. Ведя с писателем диалог, Бызгу проникает в текст, овеществляет его, показывая нам Зингера истинного – «литературного живописца».
Похоже, проделана театром подлинная исследовательская работа над прозой писателя. Пластический облик спектакля передает все тонкости чувств, душевные процессы героев – в них нет ничего, что бы оставалось скрытым, не находило выражения в слове. Высочайший уровень образности постановки не только погружает нас в смысловую и тематическую многосложность новеллы, но и оборачивается зрелищем восхитительным и трогательным.
Спектакль не только эстетическое действо, но и акт любви, куда и зритель вовлечен – на месте героев оказывается он и испытывает силу царящих на сцене чувств: любви и искренности поразительной, едва ли возможной, за редкими исключениями, в иных ситуациях жизненных.
Живут герои спектакля на грани между реальностью и фантазией.
Здесь, на грани, сильнее и богаче малейшие оттенки движения чувств, яснее поведения мотивы; здесь обнаружить подтекст легче.
Здесь, на грани, зритель вслед за актерами катарсис испытывает – сложнейший и тяжелейший «труд души», вызывающий мысли глубокие и эмоции сильные, потрясающие и совершающие внутреннего мира перестройку, преобразующие и гармонизирующие личность.
Здесь во всем ощутим стиль: в изяществе поз и движений, в тонкости переходов музыкальных и точности аксессуаров немногочисленных. Речь актеров органична и легка, как и их пластика. Интонации лишены пафоса. Слова сливаются с дыханием. Происходящее зыбко, неуловимо как остановившееся время.
Здесь чистая поэзия царит.
Отсюда – волшебство спектакля...
Упоминая метафоры, я обошел главную – Книгу!
Спектакль начнется с Книги. Она возникнет в луче света – вне пространства и, значит, вне времени – из вечности. Медленно перевернутся под действием неведомой силы страницы ее.
И этот таинственный волнующий образ станет ключом к спектаклю – к пониманию того, что евреи – народ Книги. Тойбеле в глубине души верит не в демона, а в Книгу. Когда же сломленная потерей любимого уложит она бумажные фигурки меж страниц и медленно закроет их, обнаружим мы, что спектакль – это еще и диалог с Книгой.
Обращение к Книге – не прощание с несчастливой своей судьбой, но символ веры в то, что ничего в этом мире не проходит бесследно – бессмертны души наши.
И чтобы не сомневались мы в ощущениях своих, затеет Галина Бызгу символическую свадьбу в финале: сядут Тойбеле и Алхонон на край ложа любви, как на край земли: она – невеста в белом, он – жених в талесе. Космос и Вечность перед ними. Остался только шаг...
Книга – еще и ключ к пониманию грехопадения Тойбеле.
Как известно, первый свой рассказ Исаак Зингер написал на иврите, но ощутил, что «не звучит» – внутренняя фальшь мешает. Слова героев на иврите звучат неестественно – в реальной жизни эти люди не говорили на древнееврейском. Язык молитв не передает сокровенного своеобразия мира, который взялся описывать Зингер. Пережив неуспех, Зингер, по его признанию, решил, что будет писать только на идиш или вообще писать не будет. В 1932 году еврейский литературный журнал «Глобус» опубликовал первую повесть молодого автора «Сатана в Горае», дышавшую ароматом жизни местечка, населенного образами детства. В повести уже было все то, что впоследствии принесло мировую славу писателю – противостояние и переплетение двух миров: сочно любовно выписанного быта и присущих еврейскому фольклору, сознанию и бытию мистицизма и фантасмагории, отражение его проницательного понимания слабостей, человеческой натуре присущих.
На эту национальную особенность указал Зингер и в своей Нобелевской речи: «Еврейской душе присуще почитание Г-спода и уважение к Нему, ожидание радости от жизни, мессианские чаяния, терпение и глубокое понимание человеческой личности. А еще спокойный, мягкий юмор, благодарность Б-гу за каждый прожитый день, за каждую крупицу успеха, за каждое проявление любви».
А теперь еще раз вспомним новеллу и сценическое воплощение ее: сидит Тойбеле в своей лавке, справа от нее – линейка, слева – ножницы, и... «женский молитвенник на идиш – перед ней».
Здесь «женский молитвенник на идиш» важен!
Долгое время оставался идиш языком бесписьменным. Письменность появилась лишь потому, что девочкам не положено было святой язык осваивать. Первые книги на идиш – сборники женских благочестивых чтений – «Цено у-рэно», «Бобе-майсес», специальные женские молитвенники «Тхинес» и переводы Торы на идиш.
Похоже, одна из таких книг в лавке Тойбеле лежала.
Но зададимся вопросом: велика ли вера Тойбеле в установления молитвенника? И могла ли не поверить она «демону» Гурмизаху, сыпавшему цитатами ветхозаветными?
Ясного ответа не было у меня – лишь догадки. Подсказку нашел в одной из статей рабанит Эстер Шайнер из Биробиджана (они опубликованы в майском и июньском номерах журнала «Мир еврейской женщины» за 2006 год – издании еврейского женского клуба Луганска).
Вот что пишет рабанит Эстер: «С точки зрения религии, идиш вначале был лишь «вспомогательным средством» для тех, кто не мог читать Тору в оригинале: для малограмотных, для женщин, рабочих, мелких ремесленников, в общем, для тех, кто не мог уделить достаточно много времени религиозному образованию. Переход на понятный язык был необходим, чтобы эти люди не оторвались от Традиции, помогавшей сохранить чувство единства народа в рассеянии. Поэтому не святой по происхождению язык, но для святой цели».
«Вспомогательное средство» – слабая основа для твердых убеждений.
Увы, не было в сердце Тойбеле мудрости.
Не охранял разум ее от говорящего ложь...
Что же толкнуло на грехопадения путь?
И еще раз в адвокаты Зингера призову – в той же Нобелевской речи сказал он о таких, как Тойбеле: «Те, кто говорил на этом языке, – они и есть народ Книги в истинном смысле этого слова. Они не ведали большей радости, чем познание человека и взаимоотношений между людьми, называть ли это Торой, Талмудом или Каббалой»...
Народ Книги не ведал большей радости, чем любовь – слова Зингера значат.
В человеке живет потребность в счастье – героиня Марины Солопченко говорит.
Заповеди покорились любви.
Религиозное сознание повергло Тойбеле в грех и осчастливило.
Тойбеле – вечнодлящийся любви миг.
Она и грешна, и безгрешна.
Она – чистая грешница земная.
И это понимание дал нам спектакль...
В сценическом образе грехопадения Тойбеле – смысл глубокий: романтический мистицизм Зингера не рационален, взошел он на почве иной – дуальной оппозиции, диалоге между полюсами идеального и реального.
Книжные заветы – идеальны.
Человеческие потребности – реальны.
Когда в противостоянии этом берет верх идеальное, рождается трагическое, когда реальное – комическое.
Отсюда особенность еврейского юмора: смех с терпкой примесью горечи. Горечь – плач по идеалу недостижимому. В этой дуальной оппозиции – своеобразная поэтика, если можно так выразиться, поэтика незавершенности, сталкивающая читателя или зрителя лицом к лицу с постоянным выбором между идеальным и реальным.
Оборотная сторона незавершенности – открытость диалогу.
Таковы особенности еврейской культуры и искусства. И, в частности, прозы Зингера.
Миссия спектакля – показать особенность эту.
И он блестяще справился с ней.
И, наконец, есть в спектакле еще одна тайна: самое имя – Тойбеле!
С появлением Марины Солопченко несколько раз прозвучит из небытия как эхо этот зов: «Тойбеле!» Трудно объяснить почему, но звучание имени вызывает чувство, близкое нежности. Для себя я объяснил это генетической памятью. И то, что не ошибся в ощущениях своих, убедила меня все та же Эстер Шайнер: чтобы почувствовать аромат и вкус языка идиш, необходимо понять, что «мамэ-лошн» («язык мамы») – символ еврейства, язык с особенным духовным и культурным наполнением – таково мнение рабанит. Каждый человек в мире немного говорит на идиш, утверждает она: «Именно благодаря тому, что в разные века он вбирал в себя множество слов из других даже не родственных ему языков. Это очень облегчило мне изучение русского языка: множество слов я, оказывается, уже знала на идиш! Так что, если вас спросят, говорите ли вы на идиш, – не торопитесь отвечать отрицательно»...
И это близкое нежности чувство станет камертоном спектакля, ведь искренность восприятия и волнение, которые движут нами, сильны как объятия любимого. Поэтому от первой до последней минуты мы верим Марине Солопченко и Сергею Бызгу – любящим сердцам...
Иногда неожиданности становятся открытиями.
Большой театр кукол своим спектаклем «Тойбеле и ее демон» сделал открытие в затянувшихся спорах о судьбе культуры идиш, о еврейской, русско-еврейской, англо-еврейской литературе, драматургии, театре. Дошедший до нас через преграды двойного перевода – вначале на английский, затем на русский – писавший на идише Зингер, стал понятен.
Сценическое прочтение «Тойбеле» высветило ярче и усилило библейские корни и краски новеллы, показало, что в основе своей светская еврейская литература сохранила верность нравственным Талмуда идеалам – если в религиозной еврейской традиции идеалы рассматриваются как заветы и средство служения Б-гу, то в светской еврейской культуре этические идеалы стали ценностью самостоятельной. Мы ощутили поэтику писателя с его особым мировосприятием, парадоксальным еврейским юмором; окунулись в мир хасидских легенд и народных суеверий, передаваемый нашим народом через столетия, языки и страны; пережили радость проникновения в плоть языка идиш, почувствовали его вкус и аромат особого духовного и культурного наполнения, ощутили своеобразие еврейского мира и искусства.
Чудеса, как известно, время от времени случаются.
Диалог Исаака Зингера и Большого театра кукол явил чудо: мир еврейского местечка расширился до размеров общечеловеческих, до Вселенной…

Леонид ГОВЗМАН
«Еврейское слово», №7, 2010





Обратные ссылки на эту запись [ URL обратной ссылки ]

Обратных ссылок на эту запись нет

Новые комментарии