Создать свою тему оформления
0
НИЧЬЕЙ НЕ БУДЕТ!
Есть игра «крестики-нолики». Овладеть ею не сложно: достаточно три-четыре раза потерпеть поражение, после чего становится ясен принцип. И тогда все ухищрения партнера обречены на неудачу. Результат – ничья. Через несколько минут интерес к игре пропадает.
И еще одна особенность: играют в «крестики-нолики» обычно дети. Но не долго – все по той же причине: из-за бессмысленности усилий.
Затянувшееся же увлечение игрой взрослых выглядит, прямо скажем, абсурдным…
Собственно, сначала игры не было. Были трудности: для того, чтобы получить квартиру Машин папа – Крестик – пошел в постовые милиционеры, а мама – Нолик, - у которой все силы и все время уходили на любимое дитя, не могла учиться. Пробежали годы – Крестик так и остался постовым, Нолик – обыкновенной медицинской сестрой.
На первый взгляд, что в этом плохого? Постовых милиционеров у нас не мало, медицинских сестер – тоже, и трудятся они на общее благо не хуже других. Но здесь случай особый – Крестик и Нолик мечтали о другом: он о работе следователя, она – операционной сестры.
Согласитесь, человек, мечтавший стать постовым милиционером и ставший им, и человек, мечтавший о другой карьере, но вынужденный работать постовым милиционером – разные люди. Если первый, наверняка, счастлив, то о втором такого не скажешь.
Находясь в ситуации, когда реальность не устраивает, человек очень часто начинает фантазировать, придумывать «вторую реальность». О, эти сладкие мечтания, вымышленный мир! Человек обретает в нем желанную радость от ощущения собственной значимости. И так не хочется возвращаться из этого иллюзорного мира в реальный. Если человек далеко и основательно ушел в иллюзии и потерял способность воспринимать реальность – таким обычно занимаются специалисты в белых халатах. Но есть другая, более распространенная категория людей: они увлеченно играют иллюзиями, забыв, что выигрыш невозможен, как невозможен он в «крестиках-ноликах».
И вот, папа Маши выдает себя за умелого сыщика с Петровки, а мама – за операционную сестру при знаменитом профессоре. Папа постоянно рассказывает о бесчисленных погонях и запутанных делах, мама – о сложнейших операциях на сердце и трепанациях черепа, где она героически спасает жизнь гражданам, восхищая профессора и его ученую свиту.
Между тем, Маша влюбляется в одноклассника Вовика, отчаянного лентяя и ужасного болтуна. В довершение всего папа и мама решают разойтись. Папа собирается уйти к Лильке, продавщице из магазина «Молоко». Мама – к Геннадию из «Металлоремонта». И тогда Маше ничего не остается другого, как вязать из бельевой веревки петлю. И пусть кто-то сомневается в серьезности ее намерений…
Сюжет, скажем прямо, выходит грустноватый. Но драматург А.Червинский ввел в действие еще несколько персонажей: Телика, Ледика, Пуфика и Томика. И вышла из-под его пера пьеса «Крестики-нолики». Комедия.
Иркутский театр юного зрителя поставил по этой пьесе спектакль (режиссер Н.Емельянов, художник О.Лавренюк, музыкальное оформление В.Соколова).
Появление Машки (арт. Л.Попкова) поэтично: она медленно возникает в дверях, и вид у нее такой, словно только что прочла последнюю страницу сентиментального романа, где несчастная героиня умирает от безответной любви. Машка еще там, с героиней. Она переполнена романтическими страданиями. Возвышенно и печально читает стихи о любви.
Стихи, написанные зрелой женщиной, Машка-подросток читает «от себя», и в этом контрасте мы начинаем ощущать скрытый заряд комизма. Потом Машка красит маминой помадой губы, взбирается на табуретку, просовывает голову в петлю из бельевой веревки и сообщает о своей несчастной любви.
Но мы чувствуем, что ничего печального не произойдет. Это метафора: Машка в плену иллюзорного романтического мира…
Звонит телефон и возвращает Машку в реальность. Мама Нолик (арт. Н.Олькова) беспокоится о здоровье любимого Бубличка. Но Машка как-то странно реагирует на материнскую заботу: отвечая, она намеренно подчеркивает вычурность, инфантильность общения в семье, пародируя Нолика в изобретении эпитетов друг для друга: «жирафовидный утенок», «котенковидный пингвин», «щенковидный медвежонок»», «ястребовидный тигр», «слоновидный лев» и т.п. Когда-то Машке это нравилось. Теперь она переросла такое общение. Но родители все еще существуют в нем. Позвонивший следом папа Крестик (арт. В.Привалов) пользуется теми же эпитетами. Внимательно понаблюдав за родителями, мы обнаруживаем, что им эти взаимоотношения порядком надоели, и такое существование невыносимо.
Теперь ясно, что совсем не несчастная любовь загнала Машку на табурет…
Появляются верные друзья Машки-Бублика: Телик (арт. Л.Альков), Ледик (арт. К.Тукаев) и Пуфик (арт. Л.Почаева).
У Телика до пояса – строгий официальный вид, ниже пояса – домашнее трико с лампасами швейцара и комнатные туфли. Он одновременно и диктор и телезритель.
Появление Ледика – триумфально. Распахивается дверца «натурального» холодильника. Звучит голос наиглавнейшей эстрадной «звезды»: «А ты такой холодный, словно айсберг в океане…» и – возникает Ледик.
Пуфик, напротив, появляется под старую, заигранную пластинку.
Персонажи эти, выполняющие комедийную задачу, аллегоричны: Пуфик – прошлое, Телик – будущее, Ледик – настоящее. Вполне естественно, что в этом «сумасшедшем доме» нет между ними согласия, гармонии.
Вот Пуфик: какое безнадежно пустое прошлое. Актриса так играет роль, что не оставляет надежд на иное осмысление образа.
Вот Телик. Но он, простите, черно-белый. И это дает повод Пуфику и Ледику называть его «черно-белым ничтожеством». И в самом деле, почему будущее черно-белое? Где цвет, олицетворяющий полноту жизни? Значит, в этом доме не очень-то заботятся о будущем.
Вот Томик (арт. Ю.Коротких). Телик обращается – не без сарказма - к нему с животрепещущим вопросом: «Научи, как жить, - ты же художественная литература!» На что у Томика один ответ: «Бей врага!»
В то время, когда все увлечены привычной болтовней, только Ледик думает о реальном: «Я – настоящее. Если некому пойти за курицей, пойду я».
Драматург и режиссер направляют обитателей квартиры в некое условное русло, где уравнивают героев: «очеловечивают» вещи до способности осмысливать происходящие события и низводят живых героев до положения вещи. Например, Бублик для родителей по сути дела тот лист бумаги, на котором они затеяли игру в «крестики-нолики»: выходит папа – лжет – «крестик», выходит мама – лжет – «нолик».
Диалоги Телика, Ледика и Пуфика наполнены ироническими репликами. Их общение с Машкой, также доброе и ироничное, еще более усиливает контраст взаимоотношений в семье: звонки Крестика и Нолика, следующие один за другим, на их фоне еще болше обнажают кошмар вранья в этом доме.
Еще один «мыльный пузырь» - Вовик (арт. О.Тупица). Вовик напыщен и самовлюблен, его фантазии граничат с галлюцинациями: здесь и, якобы, созданные им балеты, и романы, и специальные шкафы для этих романов, и, наконец, такая способность, которая подчинила бы всех его воле и повела… повела… повела…
Восторженная ложь с последующими серьезными осложнениями.
Сцены с Вовиком наполнены подлинным комизмом. Актер использует для этого основной прием комического: контраст, разлад между напыщенной серьезностью тирад о великих грядущих свершениях и… простите, грязными пятками, которые он при этом почесывает. Вовик ткет свои фантазии из газетно-телевизионных штампов: «жить надо – на износ», «главное – это труд», «сокровенный смысл жизни», «надо, чтоб кто-то в тебя верил», «прикосновение неведомого».
Правда, похоже, Вовик сам в эти байки не верит, но ему надо, чтоб «кто-то верил». Это придает ему значимости.
Не лучше, кстати, россказни папы Крестика и развесистая клюква мамы Нолика. Все в плену собственных вымыслов. Включая Бублика. Только у нее свой лозунг: «Я никому не мщу. Я желаю всем добра!»
Обуреваемая желанием делать добро, Бублик отправляет Лильку (арт. И.Окунева) в тюрьму, а Геннадия (арт. П.Исайкин) – в психиатрическую больницу. Не считайте ее злодейкой – она действительно искренне хочет всем добра. Но Бублик избрала такой экстравагантный путь к добру не случайно – этому ее научили в семье папа и мама, которые хотели, чтоб вся их любовь досталась одной дочери. Поэтому не завели второй. По той же причине придумали иллюзорный мир, желая казаться значительными в ее глазах.
Правда, семейные иллюзии Бублик переросла. Но распознать иные не способна. Она запрограммирована на иллюзии. Теперь Маша сама их творец. Вот сцена, где на артистке Л.Попковой лежит большая ответственность:
Крестик: …жизнь превратилась в сплошное вранье! В нелепые бесконечные фантазии, безумные планы на будущее, вместо реального счастья!.. Неужели мы никогда не сможем остановиться?
Нолик: Все заново. Конец играм и легендам.
Крестик: Да здравствует правда! Бубличек, ты меня слышишь?
Бублик: Маленький Бублик с нетерпением ждет продолжения про светящееся существо…
Здесь важный момент в спектакле! Во-первых, когда человек решает, что пора, наконец, покончить с иллюзиями, ему не до речей и громких лозунгов. Не до пафоса. А уж, коль скоро в такой момент он кричит с таким пафосом «Да здравствует правда!» - в это, простите, не веришь.
Что же Маша? Она попросила продолжения истории. Продолжения иллюзии.
Остается догадываться: самообман это, хронический инфантилизм?
А может неверие в возможность жить без иллюзий? В таком случае иллюзия не заставит себя ждать. Она является. Нет, не в лице мамы и папы, придумывающих окончания историй. В лице Вовика, придающего своему голосу столько пафоса, а телу романтической возвышенности, что кажется – еще мгновение и он воспарит вослед за своей идеей. При этом лицо Бублика сияет лучезарно…
Так заканчивается история о том, в какую трагедию могут вылиться отношения людей, если они построены на лжи.
Театр пошел по пути, задуманному автором пьесы: оружием иронии спектакль разрушил идею существования, в основе которой – иллюзии. Произошел распад ценностей и их реальных воплощений.
Но… взамен предложены новые иллюзии, куда более грандиозные. Выходит, что, обманутая всесокрушающим пафосом, наивная Бублик, из семейных фантазий и легенд добровольно отправляется в иллюзорный мир фрачного Вовчика.
Если разобраться, такое противоречие заложено в драматургическом материале. Театр сделал, похоже, единственно возможное: оставил свободу для понимания, что игра продолжается: еще один «крестик», еще один «нолик».
В этом есть свой смысл: процесс крушения иллюзий не закончен…
Нам, участникам семинара, проходившего в Иркутске в марте, удалось посмотреть только три спектакля ТЮЗа: «Высокое напряжение» А.Платонова, «Крестики-нолики» А.Червинского и «Сон в летнюю ночь» У.Шекспира. И каждый из спектаклей – свидетельство того, что у театра точные ориентиры художественного поиска. «Высокое напряжение» - попытка осмыслить вчерашний день – для того, чтоб лучше понять сегодняшний. «Крестики-нолики» - разговор о сегодняшнем, но под знаком иронии, которая есть высшая форма осмысления действительности. Что же касается «Сна в летнюю ночь», то, на мой взгляд, естественное желание сыграть эту комедию может возникнуть только у коллектива творчески сложившегося, здорового, способного к самоиронии. Шекспир – академия для актера. Он ведет к высокой театральности, действенности, зрелищности.
Конечно, три спектакля – мало для основательных выводов. Но увиденное дает смелость сказать, что сценический язык, которым Иркутский ТЮЗ говорит со зрителем – есть ирония. А это показатель высокого художественного уровня, ибо современное искусство не может не нести в себе заряд иронии. Иначе оно мертво.
Процитирую удивительно точное – к месту – высказывание Т.Манна: «Ирония – есть пафос середины; она резвится между контрастами и не спешит встать на чью-либо сторону и принять решение: ибо она полна предчувствия, что в больших вопросах, в вопросах, где дело идет о человеке, любое решение может оказаться преждевременным и несамостоятельным, и что не решение является целью, а гармония, которая, поскольку дело идет о вечных противоречиях, быть может, лежит где-то в вечности, но которую уже несет в себе шаловливая оговорка по имени «Ирония»…»
Иркутский ТЮЗ стремится к гармонии.
Он решает сегодня вопросы о человеке. Он ведет об этом диалог со зрителем.
И тон им выбран верный.
Можно не сомневаться – ничьей не будет!
(Упомянут, скорее всего, март 1980 г. Написано для «Восточно-Сибирской правды».)
Есть игра «крестики-нолики». Овладеть ею не сложно: достаточно три-четыре раза потерпеть поражение, после чего становится ясен принцип. И тогда все ухищрения партнера обречены на неудачу. Результат – ничья. Через несколько минут интерес к игре пропадает.
И еще одна особенность: играют в «крестики-нолики» обычно дети. Но не долго – все по той же причине: из-за бессмысленности усилий.
Затянувшееся же увлечение игрой взрослых выглядит, прямо скажем, абсурдным…
Собственно, сначала игры не было. Были трудности: для того, чтобы получить квартиру Машин папа – Крестик – пошел в постовые милиционеры, а мама – Нолик, - у которой все силы и все время уходили на любимое дитя, не могла учиться. Пробежали годы – Крестик так и остался постовым, Нолик – обыкновенной медицинской сестрой.
На первый взгляд, что в этом плохого? Постовых милиционеров у нас не мало, медицинских сестер – тоже, и трудятся они на общее благо не хуже других. Но здесь случай особый – Крестик и Нолик мечтали о другом: он о работе следователя, она – операционной сестры.
Согласитесь, человек, мечтавший стать постовым милиционером и ставший им, и человек, мечтавший о другой карьере, но вынужденный работать постовым милиционером – разные люди. Если первый, наверняка, счастлив, то о втором такого не скажешь.
Находясь в ситуации, когда реальность не устраивает, человек очень часто начинает фантазировать, придумывать «вторую реальность». О, эти сладкие мечтания, вымышленный мир! Человек обретает в нем желанную радость от ощущения собственной значимости. И так не хочется возвращаться из этого иллюзорного мира в реальный. Если человек далеко и основательно ушел в иллюзии и потерял способность воспринимать реальность – таким обычно занимаются специалисты в белых халатах. Но есть другая, более распространенная категория людей: они увлеченно играют иллюзиями, забыв, что выигрыш невозможен, как невозможен он в «крестиках-ноликах».
И вот, папа Маши выдает себя за умелого сыщика с Петровки, а мама – за операционную сестру при знаменитом профессоре. Папа постоянно рассказывает о бесчисленных погонях и запутанных делах, мама – о сложнейших операциях на сердце и трепанациях черепа, где она героически спасает жизнь гражданам, восхищая профессора и его ученую свиту.
Между тем, Маша влюбляется в одноклассника Вовика, отчаянного лентяя и ужасного болтуна. В довершение всего папа и мама решают разойтись. Папа собирается уйти к Лильке, продавщице из магазина «Молоко». Мама – к Геннадию из «Металлоремонта». И тогда Маше ничего не остается другого, как вязать из бельевой веревки петлю. И пусть кто-то сомневается в серьезности ее намерений…
Сюжет, скажем прямо, выходит грустноватый. Но драматург А.Червинский ввел в действие еще несколько персонажей: Телика, Ледика, Пуфика и Томика. И вышла из-под его пера пьеса «Крестики-нолики». Комедия.
Иркутский театр юного зрителя поставил по этой пьесе спектакль (режиссер Н.Емельянов, художник О.Лавренюк, музыкальное оформление В.Соколова).
Появление Машки (арт. Л.Попкова) поэтично: она медленно возникает в дверях, и вид у нее такой, словно только что прочла последнюю страницу сентиментального романа, где несчастная героиня умирает от безответной любви. Машка еще там, с героиней. Она переполнена романтическими страданиями. Возвышенно и печально читает стихи о любви.
Стихи, написанные зрелой женщиной, Машка-подросток читает «от себя», и в этом контрасте мы начинаем ощущать скрытый заряд комизма. Потом Машка красит маминой помадой губы, взбирается на табуретку, просовывает голову в петлю из бельевой веревки и сообщает о своей несчастной любви.
Но мы чувствуем, что ничего печального не произойдет. Это метафора: Машка в плену иллюзорного романтического мира…
Звонит телефон и возвращает Машку в реальность. Мама Нолик (арт. Н.Олькова) беспокоится о здоровье любимого Бубличка. Но Машка как-то странно реагирует на материнскую заботу: отвечая, она намеренно подчеркивает вычурность, инфантильность общения в семье, пародируя Нолика в изобретении эпитетов друг для друга: «жирафовидный утенок», «котенковидный пингвин», «щенковидный медвежонок»», «ястребовидный тигр», «слоновидный лев» и т.п. Когда-то Машке это нравилось. Теперь она переросла такое общение. Но родители все еще существуют в нем. Позвонивший следом папа Крестик (арт. В.Привалов) пользуется теми же эпитетами. Внимательно понаблюдав за родителями, мы обнаруживаем, что им эти взаимоотношения порядком надоели, и такое существование невыносимо.
Теперь ясно, что совсем не несчастная любовь загнала Машку на табурет…
Появляются верные друзья Машки-Бублика: Телик (арт. Л.Альков), Ледик (арт. К.Тукаев) и Пуфик (арт. Л.Почаева).
У Телика до пояса – строгий официальный вид, ниже пояса – домашнее трико с лампасами швейцара и комнатные туфли. Он одновременно и диктор и телезритель.
Появление Ледика – триумфально. Распахивается дверца «натурального» холодильника. Звучит голос наиглавнейшей эстрадной «звезды»: «А ты такой холодный, словно айсберг в океане…» и – возникает Ледик.
Пуфик, напротив, появляется под старую, заигранную пластинку.
Персонажи эти, выполняющие комедийную задачу, аллегоричны: Пуфик – прошлое, Телик – будущее, Ледик – настоящее. Вполне естественно, что в этом «сумасшедшем доме» нет между ними согласия, гармонии.
Вот Пуфик: какое безнадежно пустое прошлое. Актриса так играет роль, что не оставляет надежд на иное осмысление образа.
Вот Телик. Но он, простите, черно-белый. И это дает повод Пуфику и Ледику называть его «черно-белым ничтожеством». И в самом деле, почему будущее черно-белое? Где цвет, олицетворяющий полноту жизни? Значит, в этом доме не очень-то заботятся о будущем.
Вот Томик (арт. Ю.Коротких). Телик обращается – не без сарказма - к нему с животрепещущим вопросом: «Научи, как жить, - ты же художественная литература!» На что у Томика один ответ: «Бей врага!»
В то время, когда все увлечены привычной болтовней, только Ледик думает о реальном: «Я – настоящее. Если некому пойти за курицей, пойду я».
Драматург и режиссер направляют обитателей квартиры в некое условное русло, где уравнивают героев: «очеловечивают» вещи до способности осмысливать происходящие события и низводят живых героев до положения вещи. Например, Бублик для родителей по сути дела тот лист бумаги, на котором они затеяли игру в «крестики-нолики»: выходит папа – лжет – «крестик», выходит мама – лжет – «нолик».
Диалоги Телика, Ледика и Пуфика наполнены ироническими репликами. Их общение с Машкой, также доброе и ироничное, еще более усиливает контраст взаимоотношений в семье: звонки Крестика и Нолика, следующие один за другим, на их фоне еще болше обнажают кошмар вранья в этом доме.
Еще один «мыльный пузырь» - Вовик (арт. О.Тупица). Вовик напыщен и самовлюблен, его фантазии граничат с галлюцинациями: здесь и, якобы, созданные им балеты, и романы, и специальные шкафы для этих романов, и, наконец, такая способность, которая подчинила бы всех его воле и повела… повела… повела…
Восторженная ложь с последующими серьезными осложнениями.
Сцены с Вовиком наполнены подлинным комизмом. Актер использует для этого основной прием комического: контраст, разлад между напыщенной серьезностью тирад о великих грядущих свершениях и… простите, грязными пятками, которые он при этом почесывает. Вовик ткет свои фантазии из газетно-телевизионных штампов: «жить надо – на износ», «главное – это труд», «сокровенный смысл жизни», «надо, чтоб кто-то в тебя верил», «прикосновение неведомого».
Правда, похоже, Вовик сам в эти байки не верит, но ему надо, чтоб «кто-то верил». Это придает ему значимости.
Не лучше, кстати, россказни папы Крестика и развесистая клюква мамы Нолика. Все в плену собственных вымыслов. Включая Бублика. Только у нее свой лозунг: «Я никому не мщу. Я желаю всем добра!»
Обуреваемая желанием делать добро, Бублик отправляет Лильку (арт. И.Окунева) в тюрьму, а Геннадия (арт. П.Исайкин) – в психиатрическую больницу. Не считайте ее злодейкой – она действительно искренне хочет всем добра. Но Бублик избрала такой экстравагантный путь к добру не случайно – этому ее научили в семье папа и мама, которые хотели, чтоб вся их любовь досталась одной дочери. Поэтому не завели второй. По той же причине придумали иллюзорный мир, желая казаться значительными в ее глазах.
Правда, семейные иллюзии Бублик переросла. Но распознать иные не способна. Она запрограммирована на иллюзии. Теперь Маша сама их творец. Вот сцена, где на артистке Л.Попковой лежит большая ответственность:
Крестик: …жизнь превратилась в сплошное вранье! В нелепые бесконечные фантазии, безумные планы на будущее, вместо реального счастья!.. Неужели мы никогда не сможем остановиться?
Нолик: Все заново. Конец играм и легендам.
Крестик: Да здравствует правда! Бубличек, ты меня слышишь?
Бублик: Маленький Бублик с нетерпением ждет продолжения про светящееся существо…
Здесь важный момент в спектакле! Во-первых, когда человек решает, что пора, наконец, покончить с иллюзиями, ему не до речей и громких лозунгов. Не до пафоса. А уж, коль скоро в такой момент он кричит с таким пафосом «Да здравствует правда!» - в это, простите, не веришь.
Что же Маша? Она попросила продолжения истории. Продолжения иллюзии.
Остается догадываться: самообман это, хронический инфантилизм?
А может неверие в возможность жить без иллюзий? В таком случае иллюзия не заставит себя ждать. Она является. Нет, не в лице мамы и папы, придумывающих окончания историй. В лице Вовика, придающего своему голосу столько пафоса, а телу романтической возвышенности, что кажется – еще мгновение и он воспарит вослед за своей идеей. При этом лицо Бублика сияет лучезарно…
Так заканчивается история о том, в какую трагедию могут вылиться отношения людей, если они построены на лжи.
Театр пошел по пути, задуманному автором пьесы: оружием иронии спектакль разрушил идею существования, в основе которой – иллюзии. Произошел распад ценностей и их реальных воплощений.
Но… взамен предложены новые иллюзии, куда более грандиозные. Выходит, что, обманутая всесокрушающим пафосом, наивная Бублик, из семейных фантазий и легенд добровольно отправляется в иллюзорный мир фрачного Вовчика.
Если разобраться, такое противоречие заложено в драматургическом материале. Театр сделал, похоже, единственно возможное: оставил свободу для понимания, что игра продолжается: еще один «крестик», еще один «нолик».
В этом есть свой смысл: процесс крушения иллюзий не закончен…
Нам, участникам семинара, проходившего в Иркутске в марте, удалось посмотреть только три спектакля ТЮЗа: «Высокое напряжение» А.Платонова, «Крестики-нолики» А.Червинского и «Сон в летнюю ночь» У.Шекспира. И каждый из спектаклей – свидетельство того, что у театра точные ориентиры художественного поиска. «Высокое напряжение» - попытка осмыслить вчерашний день – для того, чтоб лучше понять сегодняшний. «Крестики-нолики» - разговор о сегодняшнем, но под знаком иронии, которая есть высшая форма осмысления действительности. Что же касается «Сна в летнюю ночь», то, на мой взгляд, естественное желание сыграть эту комедию может возникнуть только у коллектива творчески сложившегося, здорового, способного к самоиронии. Шекспир – академия для актера. Он ведет к высокой театральности, действенности, зрелищности.
Конечно, три спектакля – мало для основательных выводов. Но увиденное дает смелость сказать, что сценический язык, которым Иркутский ТЮЗ говорит со зрителем – есть ирония. А это показатель высокого художественного уровня, ибо современное искусство не может не нести в себе заряд иронии. Иначе оно мертво.
Процитирую удивительно точное – к месту – высказывание Т.Манна: «Ирония – есть пафос середины; она резвится между контрастами и не спешит встать на чью-либо сторону и принять решение: ибо она полна предчувствия, что в больших вопросах, в вопросах, где дело идет о человеке, любое решение может оказаться преждевременным и несамостоятельным, и что не решение является целью, а гармония, которая, поскольку дело идет о вечных противоречиях, быть может, лежит где-то в вечности, но которую уже несет в себе шаловливая оговорка по имени «Ирония»…»
Иркутский ТЮЗ стремится к гармонии.
Он решает сегодня вопросы о человеке. Он ведет об этом диалог со зрителем.
И тон им выбран верный.
Можно не сомневаться – ничьей не будет!
Леонид Говзман
Иркутск-Хабаровск.(Упомянут, скорее всего, март 1980 г. Написано для «Восточно-Сибирской правды».)
