Создать свою тему оформления
0
ПАСПОРТ ДЛЯ ТРУБЫ
Есть легенда: руководитель УТЭХ держит в памяти почти все тепловые сети Москвы, проложенные с тридцатых годов – сам укладывал.
Легенда мне нравится – своего рода гимн опыту.
Но в любом деле найдется тот, кого не устраивают ни знания, ни способ их накопления…
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ РЖАВОЙ ТРУБЫ
Мужчина в очках, говоривший по телефону, приветливо кивнул и показал на стул. «Он», - отметил я и огляделся. Честно говоря, диагностическая служба солидной организации представлялась мне иной. Впрочем, не в тесноте и старых столах здесь соль, решил я, а в современных компьютерах, обилии цветов, а еще – в графическом портрете человека на стене, да капе – там же. Позже окажется, что я ошибся: не графика это, а сканированная фотография, а «кап» - вовсе не кап, а горное растение, название которого так и не запомнил.
Детали интерьера, как их ни назови, характеризуют хозяина…
Положив трубку, он представился: Александр Михайлович Гончаров, заместитель начальника службы технической диагностики «Тепловых сетей» ОАО «Мосэнерго».
Он пришел в теплосети в 1977 году не новичком по части труб. Окончив в 1972 году факультет теплогазоснабжения и вентиляции Алма-атинского политехнического института, успел поработать и на ниве проектирования отопления и вентиляции, а также кондиционирования и теплоснабжения. Попав в Москву, сначала трудился в Гипроводхозе – трубами в мелиорации занимался. Перейдя в теплосети, попал в производственную лабораторию. И очень скоро обнаружил: данные о трубах скудны – зачастую невозможно отыскать технические паспорта.
Между тем, паспорт трубы – документ чрезвычайной важности: в нем должно быть записано, когда и на какой глубине трубу проложили, указана конструкция канала и изоляции, отмечено, что случалось за время эксплуатации. Сродни истории болезни. Есть история – нет проблем с диагнозом. Нет истории – есть проблемы: анализы всякие да исследования пройти, чтобы узнать о здоровье. И по рыночным временам – немало денег затратить! Так и с трубами: пренебрежение информацией приводит к тому, что за ликвидацию повреждений расплачиваются большими деньгами.
Но то был конец 70-х – государство работало по затратной логике: кто больше вложил – тот герой. Какая, к черту, достоверность информации?!.
БОРЬБА С ЭНТРОПИЕЙ
И как уже было сказано, в любом деле найдется еретик – начнет с сомнения. Затем ниспровергает устои.
— Это, наверное, свойство характера, - охотно поддержит тему Гончаров. - Я об этом думал, и родилось что-то вроде «теории». Есть закон энтропии. Энтропия – беспорядок. Те, кто увеличивает энтропию, неизбежно будут наказаны: неудовлетворенностью, конфликтом с самим собой и окружающим миром. В противовес им есть «порода» людей, призванных энтропию уменьшать. Если человек следует этому призванию, то испытывает удовлетворение от существования в мире. Когда приступил к работе в теплосети, то понял: это место, где я могу навести порядок…
Строго говоря, понятие энтропии Гончаров свел к бытовому толкованию. Но, по сути, прав: энтропия – мера неопределенности некоторого события. Чем выше энтропия, тем больше неопределенность. И наоборот. Образно уменьшение энтропии можно представить как процесс наведения порядка на письменном столе путем разложения бумаг по папкам, папок по ящикам, ящиков по шкафам и т. д. В результате поиск нужного документа идет не сплошным перебором, а иерархически: нужный шкаф, нужная полка, нужная папка, нужный документ. Сложность поиска информации снижается логарифмически.
Чем, собственно говоря, и занялся Гончаров четверть века назад…
КАЖДЫЙ ПИШЕТ, КАК ОН СЛЫШИТ
В поисках истины он взялся за шурфы – периодические контрольные вскрытия сетей для установления состояния труб. И обнаружил нелепость инструкций: в них значилось, что на каждый километр трассы нужно раскопать один шурф в год. В Москве в то время было около трех тысяч километров сетей. Простой подсчет показал: нужно выкопать три тысячи шурфов. На каждый из двенадцати районов выходило по 250 шурфов. Рабочих дней в году 220. А инструкция тем временем требовала: на каждом шурфе должен присутствовать начальник района! Гончаров разыскал авторов инструкций, ткнул в бумаги и спросил: «Что, ребята, пишите? По вашим инструкциям начальникам вместе с бригадами днем и ночью сидеть на шурфах».
«Ребята» только отмахнулись.
Гончаров сел за «шурфовки». И увидел, что каждый пишет, «как он слышит». Один так: «Изоляция кусками отвалилась». Другой так: «Изоляция наполовину разрушена». Третий так: «Охрупчилась». Четвертый, пограмотнее, так: «Потеряла теплоизоляционные свойства».
И тогда он задумал создать информационно-справочную систему теплосети, которая бы объяла все: паспортные данные, результаты наблюдений, осмотров. «Старая идея, - скажет он мне, - от разведки идет: читай прессу и занимайся анализом, складыванием мозаики. Чем больше информации – тем яснее картина. Трасса – где лежала, там и лежит. Вопрос в том, чтобы на нее наложить систематизированную информацию. Тогда узнаешь, как поведет себя труба завтра, через год, через десять лет?».
Он собрал данные о сетях, сооруженных в разные годы. Подсчитал количество повреждений сети постройки шестидесятых и семидесятых. Вычертил графики. И объявил: через десять лет, с 1990-го аварийность резко вырастет.
Но внимания на «чудака» не обратили…
В 1990-м он вспомнит об этом анализе, отыщет документы. Окажется – попал в «десятку»: в начале 90-х аварийность, действительно, резко возросла: с 200 повреждений в год в конце семидесятых подпрыгнула до тысячи. «Сегодня у нас порядка 7000 повреждений в год, - скажет Гончаров. – И число их неуклонно растет».
В Мосэнерго в то время уже был свой вычислительный центр, и Гончаров воспользовался этим счастливым обстоятельством, задействовав придуманную им незадолго до этого «карту повреждений», где обозначил параметры, характеризующие трубу и возможные повреждения.
Так создавалась база данных. Исключительно на энтузиазме. «Я поставил цель сделать анализ повреждений, - объяснит Гончаров. - И я его делал. Никто не спрашивал, как. Интересовались только конечным результатом. Я демонстрировал графики и рассказывал о повреждениях».
И еще он объяснял, как можно использовать данные в работе…
КАПЛЯ ТОЧИТ КАМЕНЬ
Потом Гончаров взялся за журналы повреждений. Они были в каждом районе, но оформляли их – кто во что горазд. В его распоряжении появились люди, которые ездили по районам, выписывали данные о сетях из журналов, раздавали «карту» мастерам и бригадирам, те ее заполняли, проставляя в нужных местах «галочки», и возвращали.
База данных росла.
Когда «родилась мысль» о службе диагностики, он пошел к начальству и попросил на развитие информационной системы десять миллионов рублей. И услышал: «Денег нет».
В то время он контролировал ремонт трасс, и его наделили правом определять при вскрытии труб, какие участки можно не перекладывать.
- Представьте четырехсотметровую трассу диаметром 1200 мм, подготовленную к ремонту, - скажет он. - Выезжаю и обнаруживаю, что замена требуется на 50 метрах! А 350 метров – в идеальном состоянии!
После этого в беседе с главным инженером обронил: «На трассу отпустили 14 миллионов рублей. Мы сэкономили 12. Этих денег на хорошую информационную систему хватило бы».
Главный шутку оценил…
Но в каждой шутке есть доля шутки. «Не обидно?», - спросил я Гончарова.
- Я особо не расстраивался, - отвечает. - Мне интересен сам процесс. Цель – ничто. Движение – все. К тому же по характеру я не боец.
Гончаров, действительно, не боец. У него другой метод: капля точит камень. Он не писал докладных и прошений – ходил по кабинетам, показывал результаты и говорил об экономической целесообразности. При этом везде вставлял: «лаборатория диагностики», «служба диагностики». Ее не было в приказах, но была на слуху. Поэтому, когда однажды из Мосэнерго пришел приказ со всеми инструктивными документами о создании службы диагностики и Гончаров увидел там – один в один – все, что когда-то планировал, то не удивился: метод сработал!..
НЕРВЫ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Информацию, собираемую с помощью карт, Гончаров называет субъективной, аэрофотосъемку – объективной. «Сейчас продемонстрирую», - говорит он и включает компьютер. Пока программа загружается, рассказывает:
- Аэрофотосъемку делает «Аэрогеофизика». Договор стоит 5 миллионов рублей. Нам дали половину. Пришлось брать сырой материал, без обработки. В чем проблема: сама по себе аэрофотосъемка ценности не имеет – видны дома, подземные трассы. Но где все это? Надо наложить на карту Москвы. Карты у меня не было. Кто-то подсказал: попроси у специалистов «Геокибернетики». Я пошел и сказал: «Поставьте демонстрационную версию». Поставили. Мы «пришили» к ней аэрофотосъемку. Так вышли из положения.
Тем временем на дисплее возникли очертания кварталов и множество разной яркости светлых линий и клякс.
- Нервная система Москвы, - с удовольствием говорит Гончаров. - Какой участок смотреть будем?
- Что-нибудь в центре…
- В центре не получится. Там съемку запретили. Вот, похоже, район СВАО. Видите светлую линию – это, скорее всего байпас: воздушная прокладка, трубы идут по поверхности. Подземная выглядит иначе. Вот белый след, но светится слабо, значит, труба в нормальном состоянии. А вот – яркий отрезок. Если трасса светится – значит, там вода: она переносит тепло и грунт прогревается. Ярче полоса – сильнее утечка. Второй момент: вода – коррозионный агент. Поэтому можно сказать: если участок светится, то там происходит интенсивный коррозионный процесс. Но, чтобы дать по этим участкам заключение, – нужна паспортная база. Кстати, когда я этим занялся, то понял, что влез в организацию управления. Поэтому в 1985 году окончил институт управления и получил вторую квалификацию: организатор управления в энергетике. Потом называл систему так: информационное обеспечение процесса управления капитальным ремонтом. Но оказалось, что значение должно быть шире – поэтому сейчас называю так: информационное обеспечение управления надежностью теплопровода.
- Тогда поговорим об эффекте, предлагаю я…
Он улыбается, выдерживает паузу и отвечает:
- В нашем деле разговоры об эффекте сродни тем, что врачи ведут о профилактике заболеваний. Один человек регулярно обследуется у зубного, окулиста, терапевта, делает флюорографию, прочие анализы сдает. Хлопотно, накладно, но когда попадает к врачу с жалобой, тот, просмотрев больничную карту, знает, что с пациентом. Другому – очень худо, но врачу ничего не известно о его здоровье. И не исключено, пока эскулап не получит все, что необходимо для диагноза, не стало бы бедолаге хуже. Так и с трубами. Карта нужна – тогда легче ставить «диагноз».
А экономию подсчитать сложно. С уверенностью можно сказать лишь одно: треть средств, вкладываемых сегодня в ремонт, используется неэффективно: деньги вложили, но надежность трассы не выросла, потому что вложили не туда.
- А в цифрах?
- Порядок цифр – миллиарды рублей. Треть от одного миллиарда - 300 миллионов. Но помимо технических проблем, когда участок неправильно определен, есть еще и бюрократические: когда люди, замордованные чехардой планов, теряют ориентиры. Случается, что аварийный участок в параллельных планах значится. Были случаи, когда переложили участок, а на следующий год опять в этой точке камеру закладывают на ремонт. Бывает, что камера на границе двух районов. В одном планируют одно, в другом – другое. Энергетическая отрасль – инерционная, монополизм расхолаживает – не нужно усилий, чтобы продать товар. Но приходят новые люди и начинают интересоваться: чем же мы управляем? Наша геоинформационная система может предоставлять не только визуальную информацию, но и данные участков. Поэтому я знаю: мы себя окупаем…
ГОРЕЧЬ ПОБЕДЫ
Эту главу точнее назвать бы так: «Так чем же отравлен сей сладостный миг? Именно тем, что он цели достиг». Это Лермонтов. Вспомнились строки не случайно. Узнав, что служба технической диагностики «Тепловых сетей» из виртуальной стала реальной, я спрошу Гончарова: «Испытываете чувство глубокого удовлетворения?».
- Нет, - ответит он. - Удовлетворение испытаю тогда, когда у меня здесь (показывает на компьютер) будет полная и достоверная информация. А это – если все пойдет как нужно – случится года через два, не раньше. Да, мы впервые нарисовали более точно границу районов, и эта картинка сейчас нарасхват – все руководство «Тепловых сетей» разбирает и развешивает по кабинетам. Карты не точны с точки зрения топографии, но, по крайней мере, отражают реальное положение сетей. С другой стороны, паспортная база запущена, нужно уточнять схемы, много еще нужно.
- Начиная дело, я знал: рано или поздно к этому придут, потому что информация о подземном сооружении стоит дороже, чем само подземное сооружение. И когда нужно ремонтировать, то за отсутствие информации платят втрое. Поэтому сконцентрировался на своей задаче и плюнул на карьеру. Цель была одна – служба диагностики. И ничего другого не надо было. И вот – служба реальность. Сейчас подбираем людей, которые будут вести мониторинг состояния тепловых сетей. В конечном итоге у каждой трубы будет свой паспорт.
- Значит, на вашей улице праздник?
- На нашей улице – большие заботы…
Есть легенда: руководитель УТЭХ держит в памяти почти все тепловые сети Москвы, проложенные с тридцатых годов – сам укладывал.
Легенда мне нравится – своего рода гимн опыту.
Но в любом деле найдется тот, кого не устраивают ни знания, ни способ их накопления…
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ РЖАВОЙ ТРУБЫ
Мужчина в очках, говоривший по телефону, приветливо кивнул и показал на стул. «Он», - отметил я и огляделся. Честно говоря, диагностическая служба солидной организации представлялась мне иной. Впрочем, не в тесноте и старых столах здесь соль, решил я, а в современных компьютерах, обилии цветов, а еще – в графическом портрете человека на стене, да капе – там же. Позже окажется, что я ошибся: не графика это, а сканированная фотография, а «кап» - вовсе не кап, а горное растение, название которого так и не запомнил.
Детали интерьера, как их ни назови, характеризуют хозяина…
Положив трубку, он представился: Александр Михайлович Гончаров, заместитель начальника службы технической диагностики «Тепловых сетей» ОАО «Мосэнерго».
Он пришел в теплосети в 1977 году не новичком по части труб. Окончив в 1972 году факультет теплогазоснабжения и вентиляции Алма-атинского политехнического института, успел поработать и на ниве проектирования отопления и вентиляции, а также кондиционирования и теплоснабжения. Попав в Москву, сначала трудился в Гипроводхозе – трубами в мелиорации занимался. Перейдя в теплосети, попал в производственную лабораторию. И очень скоро обнаружил: данные о трубах скудны – зачастую невозможно отыскать технические паспорта.
Между тем, паспорт трубы – документ чрезвычайной важности: в нем должно быть записано, когда и на какой глубине трубу проложили, указана конструкция канала и изоляции, отмечено, что случалось за время эксплуатации. Сродни истории болезни. Есть история – нет проблем с диагнозом. Нет истории – есть проблемы: анализы всякие да исследования пройти, чтобы узнать о здоровье. И по рыночным временам – немало денег затратить! Так и с трубами: пренебрежение информацией приводит к тому, что за ликвидацию повреждений расплачиваются большими деньгами.
Но то был конец 70-х – государство работало по затратной логике: кто больше вложил – тот герой. Какая, к черту, достоверность информации?!.
БОРЬБА С ЭНТРОПИЕЙ
И как уже было сказано, в любом деле найдется еретик – начнет с сомнения. Затем ниспровергает устои.
— Это, наверное, свойство характера, - охотно поддержит тему Гончаров. - Я об этом думал, и родилось что-то вроде «теории». Есть закон энтропии. Энтропия – беспорядок. Те, кто увеличивает энтропию, неизбежно будут наказаны: неудовлетворенностью, конфликтом с самим собой и окружающим миром. В противовес им есть «порода» людей, призванных энтропию уменьшать. Если человек следует этому призванию, то испытывает удовлетворение от существования в мире. Когда приступил к работе в теплосети, то понял: это место, где я могу навести порядок…
Строго говоря, понятие энтропии Гончаров свел к бытовому толкованию. Но, по сути, прав: энтропия – мера неопределенности некоторого события. Чем выше энтропия, тем больше неопределенность. И наоборот. Образно уменьшение энтропии можно представить как процесс наведения порядка на письменном столе путем разложения бумаг по папкам, папок по ящикам, ящиков по шкафам и т. д. В результате поиск нужного документа идет не сплошным перебором, а иерархически: нужный шкаф, нужная полка, нужная папка, нужный документ. Сложность поиска информации снижается логарифмически.
Чем, собственно говоря, и занялся Гончаров четверть века назад…
КАЖДЫЙ ПИШЕТ, КАК ОН СЛЫШИТ
В поисках истины он взялся за шурфы – периодические контрольные вскрытия сетей для установления состояния труб. И обнаружил нелепость инструкций: в них значилось, что на каждый километр трассы нужно раскопать один шурф в год. В Москве в то время было около трех тысяч километров сетей. Простой подсчет показал: нужно выкопать три тысячи шурфов. На каждый из двенадцати районов выходило по 250 шурфов. Рабочих дней в году 220. А инструкция тем временем требовала: на каждом шурфе должен присутствовать начальник района! Гончаров разыскал авторов инструкций, ткнул в бумаги и спросил: «Что, ребята, пишите? По вашим инструкциям начальникам вместе с бригадами днем и ночью сидеть на шурфах».
«Ребята» только отмахнулись.
Гончаров сел за «шурфовки». И увидел, что каждый пишет, «как он слышит». Один так: «Изоляция кусками отвалилась». Другой так: «Изоляция наполовину разрушена». Третий так: «Охрупчилась». Четвертый, пограмотнее, так: «Потеряла теплоизоляционные свойства».
И тогда он задумал создать информационно-справочную систему теплосети, которая бы объяла все: паспортные данные, результаты наблюдений, осмотров. «Старая идея, - скажет он мне, - от разведки идет: читай прессу и занимайся анализом, складыванием мозаики. Чем больше информации – тем яснее картина. Трасса – где лежала, там и лежит. Вопрос в том, чтобы на нее наложить систематизированную информацию. Тогда узнаешь, как поведет себя труба завтра, через год, через десять лет?».
Он собрал данные о сетях, сооруженных в разные годы. Подсчитал количество повреждений сети постройки шестидесятых и семидесятых. Вычертил графики. И объявил: через десять лет, с 1990-го аварийность резко вырастет.
Но внимания на «чудака» не обратили…
В 1990-м он вспомнит об этом анализе, отыщет документы. Окажется – попал в «десятку»: в начале 90-х аварийность, действительно, резко возросла: с 200 повреждений в год в конце семидесятых подпрыгнула до тысячи. «Сегодня у нас порядка 7000 повреждений в год, - скажет Гончаров. – И число их неуклонно растет».
В Мосэнерго в то время уже был свой вычислительный центр, и Гончаров воспользовался этим счастливым обстоятельством, задействовав придуманную им незадолго до этого «карту повреждений», где обозначил параметры, характеризующие трубу и возможные повреждения.
Так создавалась база данных. Исключительно на энтузиазме. «Я поставил цель сделать анализ повреждений, - объяснит Гончаров. - И я его делал. Никто не спрашивал, как. Интересовались только конечным результатом. Я демонстрировал графики и рассказывал о повреждениях».
И еще он объяснял, как можно использовать данные в работе…
КАПЛЯ ТОЧИТ КАМЕНЬ
Потом Гончаров взялся за журналы повреждений. Они были в каждом районе, но оформляли их – кто во что горазд. В его распоряжении появились люди, которые ездили по районам, выписывали данные о сетях из журналов, раздавали «карту» мастерам и бригадирам, те ее заполняли, проставляя в нужных местах «галочки», и возвращали.
База данных росла.
Когда «родилась мысль» о службе диагностики, он пошел к начальству и попросил на развитие информационной системы десять миллионов рублей. И услышал: «Денег нет».
В то время он контролировал ремонт трасс, и его наделили правом определять при вскрытии труб, какие участки можно не перекладывать.
- Представьте четырехсотметровую трассу диаметром 1200 мм, подготовленную к ремонту, - скажет он. - Выезжаю и обнаруживаю, что замена требуется на 50 метрах! А 350 метров – в идеальном состоянии!
После этого в беседе с главным инженером обронил: «На трассу отпустили 14 миллионов рублей. Мы сэкономили 12. Этих денег на хорошую информационную систему хватило бы».
Главный шутку оценил…
Но в каждой шутке есть доля шутки. «Не обидно?», - спросил я Гончарова.
- Я особо не расстраивался, - отвечает. - Мне интересен сам процесс. Цель – ничто. Движение – все. К тому же по характеру я не боец.
Гончаров, действительно, не боец. У него другой метод: капля точит камень. Он не писал докладных и прошений – ходил по кабинетам, показывал результаты и говорил об экономической целесообразности. При этом везде вставлял: «лаборатория диагностики», «служба диагностики». Ее не было в приказах, но была на слуху. Поэтому, когда однажды из Мосэнерго пришел приказ со всеми инструктивными документами о создании службы диагностики и Гончаров увидел там – один в один – все, что когда-то планировал, то не удивился: метод сработал!..
НЕРВЫ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Информацию, собираемую с помощью карт, Гончаров называет субъективной, аэрофотосъемку – объективной. «Сейчас продемонстрирую», - говорит он и включает компьютер. Пока программа загружается, рассказывает:
- Аэрофотосъемку делает «Аэрогеофизика». Договор стоит 5 миллионов рублей. Нам дали половину. Пришлось брать сырой материал, без обработки. В чем проблема: сама по себе аэрофотосъемка ценности не имеет – видны дома, подземные трассы. Но где все это? Надо наложить на карту Москвы. Карты у меня не было. Кто-то подсказал: попроси у специалистов «Геокибернетики». Я пошел и сказал: «Поставьте демонстрационную версию». Поставили. Мы «пришили» к ней аэрофотосъемку. Так вышли из положения.
Тем временем на дисплее возникли очертания кварталов и множество разной яркости светлых линий и клякс.
- Нервная система Москвы, - с удовольствием говорит Гончаров. - Какой участок смотреть будем?
- Что-нибудь в центре…
- В центре не получится. Там съемку запретили. Вот, похоже, район СВАО. Видите светлую линию – это, скорее всего байпас: воздушная прокладка, трубы идут по поверхности. Подземная выглядит иначе. Вот белый след, но светится слабо, значит, труба в нормальном состоянии. А вот – яркий отрезок. Если трасса светится – значит, там вода: она переносит тепло и грунт прогревается. Ярче полоса – сильнее утечка. Второй момент: вода – коррозионный агент. Поэтому можно сказать: если участок светится, то там происходит интенсивный коррозионный процесс. Но, чтобы дать по этим участкам заключение, – нужна паспортная база. Кстати, когда я этим занялся, то понял, что влез в организацию управления. Поэтому в 1985 году окончил институт управления и получил вторую квалификацию: организатор управления в энергетике. Потом называл систему так: информационное обеспечение процесса управления капитальным ремонтом. Но оказалось, что значение должно быть шире – поэтому сейчас называю так: информационное обеспечение управления надежностью теплопровода.
- Тогда поговорим об эффекте, предлагаю я…
Он улыбается, выдерживает паузу и отвечает:
- В нашем деле разговоры об эффекте сродни тем, что врачи ведут о профилактике заболеваний. Один человек регулярно обследуется у зубного, окулиста, терапевта, делает флюорографию, прочие анализы сдает. Хлопотно, накладно, но когда попадает к врачу с жалобой, тот, просмотрев больничную карту, знает, что с пациентом. Другому – очень худо, но врачу ничего не известно о его здоровье. И не исключено, пока эскулап не получит все, что необходимо для диагноза, не стало бы бедолаге хуже. Так и с трубами. Карта нужна – тогда легче ставить «диагноз».
А экономию подсчитать сложно. С уверенностью можно сказать лишь одно: треть средств, вкладываемых сегодня в ремонт, используется неэффективно: деньги вложили, но надежность трассы не выросла, потому что вложили не туда.
- А в цифрах?
- Порядок цифр – миллиарды рублей. Треть от одного миллиарда - 300 миллионов. Но помимо технических проблем, когда участок неправильно определен, есть еще и бюрократические: когда люди, замордованные чехардой планов, теряют ориентиры. Случается, что аварийный участок в параллельных планах значится. Были случаи, когда переложили участок, а на следующий год опять в этой точке камеру закладывают на ремонт. Бывает, что камера на границе двух районов. В одном планируют одно, в другом – другое. Энергетическая отрасль – инерционная, монополизм расхолаживает – не нужно усилий, чтобы продать товар. Но приходят новые люди и начинают интересоваться: чем же мы управляем? Наша геоинформационная система может предоставлять не только визуальную информацию, но и данные участков. Поэтому я знаю: мы себя окупаем…
ГОРЕЧЬ ПОБЕДЫ
Эту главу точнее назвать бы так: «Так чем же отравлен сей сладостный миг? Именно тем, что он цели достиг». Это Лермонтов. Вспомнились строки не случайно. Узнав, что служба технической диагностики «Тепловых сетей» из виртуальной стала реальной, я спрошу Гончарова: «Испытываете чувство глубокого удовлетворения?».
- Нет, - ответит он. - Удовлетворение испытаю тогда, когда у меня здесь (показывает на компьютер) будет полная и достоверная информация. А это – если все пойдет как нужно – случится года через два, не раньше. Да, мы впервые нарисовали более точно границу районов, и эта картинка сейчас нарасхват – все руководство «Тепловых сетей» разбирает и развешивает по кабинетам. Карты не точны с точки зрения топографии, но, по крайней мере, отражают реальное положение сетей. С другой стороны, паспортная база запущена, нужно уточнять схемы, много еще нужно.
- Начиная дело, я знал: рано или поздно к этому придут, потому что информация о подземном сооружении стоит дороже, чем само подземное сооружение. И когда нужно ремонтировать, то за отсутствие информации платят втрое. Поэтому сконцентрировался на своей задаче и плюнул на карьеру. Цель была одна – служба диагностики. И ничего другого не надо было. И вот – служба реальность. Сейчас подбираем людей, которые будут вести мониторинг состояния тепловых сетей. В конечном итоге у каждой трубы будет свой паспорт.
- Значит, на вашей улице праздник?
- На нашей улице – большие заботы…
Василий Дворыкин
(«Московская среда», 2003)
